Как в средневековом Полоцке «постили котиков» на стене церкви
На стенах самого древнего храма Беларуси, Спасо-Преображенской церкви в Полоцке, ученые открыли 4000 надписей, нацарапанных в ХІІ—ХІХ веках. Что и для чего писали предки? Рассказывает историк Инна Калечиц, автор монографии о церковных граффити.
Архимандрит пил и каялся
О том, что на стенах храма есть надписи, стало известно в XIX веке, когда стала отслаиваться скрывавшая их масляная краска.
Самая ранняя датированная надпись — 1189 года. Это запись о смерти Павла — возможно, священника. Рядом запись «Преставилась Елена Павловна» — возможно, его дочь.
Следующие датированные надписи начинаются с XV века. Самая поздняя из них датирована 8 августа 1832 года.
Надпись-алфавит: вид на стене и расшифровка.
Надписи встречаются повсюду. В нижнем ярусе церкви — в алтаре, жертвеннике, диаконнике… Много их на столбах — на каждом до шестисот надписей может быть. Надписи есть даже в аркосолиях — полукруглых погребальных нишах в стенах. Там хоронили игумений, возможно, кого-то из княжеской семьи. Самый большой аркосолий предназначался для погребения Евфросинии, но она умерла в Иерусалиме. И все же в той нише, возможно, кто-то был похоронен.
Над захоронениями священник должен был стоять и читать молитву. На некоторых аркосолиях открыто особенно много надписей, например, архимандрита Иоанна, который жил примерно в XIV веке. Он написал с ошибкой: «Господи, помоги рабу своему анхимадрету Иовану», а сверху имеется приписочка: «А пил есмь».
То есть архимандрит выпивал и каялся в этом. Надпись оформлена замечательно: рамочка вся в диагональных линиях, это значит, что у архимандрита было время: стоял там, молился и вот написал.
Запись архимандрита Ивана, который грешным делом выпивал.
Надписи в келье Евфросинии
Сохранились граффити и в верхнем ярусе церкви. На хорах, в двух кельях — приблизительно по тысяче надписей в каждой. Почти все это надписи школяров, студентов иезуитского коллегиума: латинские, конца XVI — XVIII веков.
Одна из келий принадлежала преподобной — место ее молитв. Реставраторы обнаружили в келье «балкон» — это как в вагоне вторая полка. Предполагают, что там Евфросиния спала, в головах даже сохранился большой камень.
Спасо-Преображенская церковь. Была построена в 1150-е как часть Спасо-Ефросиньевского монастыря. Хорошо сохранила до нашего времени черты зодчества XII в. Сохранилось даже имя ее строителя — зодчий Иоанн. На стенах храма под слоями краски сохранились уникальные фрески XII века и многовековые граффити полочан.
Считали молитвы за душу
Вообще, надписи встречаются во всех церквах. Чаще всего поминальные: кто-то умер — пишут его имя, иногда год. Рядом могли ставить вертикальные черточки — это количество молитв за душу умершего.
Исторические личности упоминаются именно в таких надписях. Например, три полоцкие игуменьи, которых мы не знаем ни по каким иным источникам: Анна, Екатерина, Акилина. И, возможно, Улита, но там имя в надписи испорчено, и мы точно сказать не можем. Упоминаются имена епископов, священников, великой княгини Ульяны, жены Ольгерда.
Это классические надписи, писали их во всех церквах.
Кстати, граффити помогают определить первоначальное название церкви, экклезионим. Ведь в XII—XIV веках мы не знаем, как церковь называлась. Первое известное название церкви — оно зафиксировано и в «Житии» — Святой Спас. Встречаются надписи «Крылас Святого Спаса» (клирос), «Пономарь Святого Спаса» или «побите», мол, «не ходить петь до Святого Спаса». Во имя Преображения церковь была освящена в 1656 году. Экклезионим оставляет вопрос о дате первого освящения церкви: это Спас, но какой из трех? Возможно, 29 августа.
Есть также надписи-алфавиты, от трех букв и далее. Например, надпись «абв» уже означала: я знаю буквы, я грамотный.
На стенах также есть длинные ряды буквы «а»: первая буква, которую человек научился писать. И вот он уже от души писал эту букву, пока его, возможно, кто-то не остановил.
Есть еще надписи молитвенные: «Господи, помоги рабу своему» и имя.
Средневековый белорусский юмор
Самое интересное — бытовые надписи. Они же и самые сложные для исследования. Такие надписи есть в диаконнике: «По череву по хребту Спирида попа бейте кнутами поел проскуров один канун» (канун — это поминальный ужин), а дальше: «а се писал…» Имя автора записи исчеркано, и имя Спирида также исчеркано. Кто испортил надпись? Тот ли самый Спирид, или тот, кто писал, понял, что был неправ и зачеркнул.
А вот надпись про пономаря Савку, которая мне очень нравится: «А Савка пономарь Святого Спаса служить череву работает телу». Это значит, что он любил поесть и тело свое лелеял. Надпись старательно зачеркнута, однако она процарапана глубоко, и по нижним частям букв можно ее восстановить.
Также интересная запись: «Спирида бейте не ходит петь до Спаса». Но встречались не только суровые надписи — на столбе, например, есть запись: «Спирыд поп добрый». И рядом три изображения — профили людей, возможно, один из них Спирид.
И еще одна надпись повеселила реставраторов, на окне в келье, которое ранее было выходом на галерею: «Побите за злые играния чрева и хулен смех в келье». Возможно, «играния чрева» связаны с какой-то едой, которая в этом чреве бурлила.
Найден и такой любопытный рисунок: портрет дьякона с подписью, а рядом человек, который молитвенно протягивает руки к нему. И надпись: «Диакону Алешко пес на шею». Есть же такое выражение — «навешать собак». Вот такой средневековый юмор.
Еще кто-то записал на стенах церкви средневековую загадку: «Отец меня родил, я родил себе жену». Ответ — первочеловек Адам.
«Котики»
Когда встречаем надписи в алтаре, то почти точно можем определить авторство: доступ к алтарю имели прежде всего священники. Еще там писали служки и пономари. Это обычно молодые люди, которые заняты не во всем богослужении и поэтому располагают свободным временем. И вот в свободное время они занимались этими не очень пристойными делами — царапали надписи и рисунки в жертвеннике (жертвенник — часть алтарного пространства, где находится стол, на котором готовится жертва для совершения евхаристии: хлеб и вино).
Там на южной стене нацарапаны аист, павлин, плетеные орнаменты и чудовища, которых видели в книгах.
Весьма любопытный рисунок над самим жертвенником: множество рук, около сорока, обращенных к востоку как знак благословения. Есть также воин на коне. В нем просматриваются черты какого-то человека (в том числе борода), которого художники знали.
Изображение воина имеет с портретными чертами.
В церкви также обнаружены самые ранние изображения кошек на территории Беларуси.
В проходе между диаконником и алтарем — три кошки, и все разные. Одна полосатая, причем полоса на хребте изображена так, будто смотрим рентгеновский снимок — и видим, что кошка съела рыбу. Кошка в движении, у нее одна лапка согнута, а на мордочке — улыбка, как у чеширского кота. Другая кошка, видно, что лохматая, шерстинки торчат клоками. А третья, наверное, была черная с белыми лапами, потому что лапы выделены. Это могли быть церковные кошки, почему бы и нет.
Я думаю, что и павлин, изображение которого мы нашли, тоже жил при монастыре, и изображали его пономари с натуры. Известно, что в Волковыске нашли кости павлина. А в книгах имеется упоминания: «Писал павиным пером». Как сейчас пользуются ручкой «Паркер», тогда были перья павлина.
Средневековый язык
Первые особенности белорусского языка встречаются в надписях XIII века. Например, в жертвеннике одно одно только слово — «терам». Твердое белорусское «р» появляется на письме! Одно слово — но оно стоит многих слов.
Если говорить об именах, то они в Средневековье начинают переиначиваться. У человека тогда было два имени: христианское, данное по календарю, и языческое, домашнее. Домашнее имя человеку было понятно, а календарное — с чужого языка. Поэтому иноязычные имена переиначивали. Например, Киприана называли Куприян, как писали в церкви. В XVII веке начинают встречаться имена, переиначенные на латинский лад: Паулус, Петрус, Базилиус.
Один школяр отметился: в коллегиуме изучали греческий язык, и ученик подписался Симон Симонидос. А его однокашники дописали: «бембенисто, пузанисто, соцыганисто». С «пузанисто» более-менее ясно, а насчет других эпитетов предстоит еще покопать, что они могут значить.
Женщины, солдаты, школяры…
На столбах, на стенах царапали тем, что имелось под рукой. Например, писалом — устройством для письма: с одной стороны заостренный стержень, с другой — лопаточка, чтобы писать по воску и затирать. Также писали иглой — в этом случае записи очень тоненькие и еле-еле видны. Есть прямо-таки каллиграфические. Например, «Albertus Kaspersky». Он оставил надпись коричневыми чернилами и процарапал иглой. Также царапали ножом — у таких записей небрежные, рваные очертания. А студенты, видимо, носили с собой «кружала», — циркули, поскольку встречается много идеально ровных окружностей.
Автографов школяров — студентов Полоцкого иезуитского коллегиума — множество. Их, по-видимому, вывозили сюда во время каникул, так как все записи относятся к апрелю, маю и летним месяцам. Они пели песни на берегу Полоты, прогуливались, ну а храм, возможно, был недействующим, поскольку в действующем храме они не могли бы так себя вести.
В основном писали просто «здесь был…». Но кое-кто ощущал святость места — среди школярских надписей есть обращения к Богу: помяни, Господи, избавь кар небесных. Возможно, это был студент-униат. Также был случай обращения к Богу и кириллицей, и латиницей — наверное, чтобы Бог наверняка понял: «Помяни Господи Pomin Hospody». Также школяры добавляли свои титулы, которые получали в коллегиуме за успешную учебу. Например, звание аудитора, после получения которого могли проверять домашнее задание у других. Один такой школяр написал: «Philippus Azarovicz auditor poetas» — то есть он аудитор поэтики. А другой, аудитор риторики, красноречия, написал так: «Laurentius Kowalsky auditor eloquentiae».
В церкви встречаются записи военных времен. Например, на восточной стене: «Времени обложенья Полоцка» — во время осады города.
Буквы имеют наклон в разные стороны. Я представляю это так, как если бы человек там сидел под пушечные выстрелы и писал. Также есть запись на латинице, который читается: «Место Полоцкое под Москвой». В 1579 году в Полоцке останавливаются войска Стефана Батория. После этого и они, и местные уже пишут где хотят — в алтаре, в кельях, на столбах, причем существует определенная мода: все пишут по-латыни «здесь был» — «hic fuit…» — и свое имя и фамилию.
Что интересно, был промежуток, примерно 1581—1584 гг., когда там стояли наемники. В граффити встречаются голландские, немецкие имена, например, Герт Фагет, или Иахим Зоненбом, или Лудер Ронекен. 20 февраля 1584 они составили большой список из 14-ти имен — и всё. Возможно, это дата их ухода.
Женских имен — не в поминальных записях, а собственноручно нацарапанных — встречается немного. Зофья, Христина, Аполлония Цехановецкая (в подписи она отметила, что «воеводжанка» — дочь воеводы). Есть также трогательная запись, которую, возможно, нацарапал священник в память о своей жене: «Моя Феврония» и множество поминальных штрихов.
Связаться с Богом
Люди выбирали как можно лучшее место для надписи. Писали по разгранкам — полосам между иконописными сюжетами, писали по нимбам фресок, по глазам, по лицам… Если кириллические надписи никогда не встретишь на изображениях святых, то поздние, латинские, идут и по ликам, и по фигурам… Католики и униаты уже не боялись обидеть святых в православном храме.
Зачем процарапывались надписи? Поздние — с целью оставить память о себе: здесь был… Вот в XVII веке был такой Гелияш Шевердич или Шевердиц — он пишет себя по-разному. Этот Гелияш расписался в церкви несколько раз — на столбах и на хорах, чтобы увековечить себя. Один раз четко нацарапал дату — 15 марта 1661 года.
Более древние записи связаны с тем, что людям хотелось, чтобы положение человека после смерти улучшилось. Что нужно делать? Молиться за душу, поминать. А материалов для письма было немного. Вот имена и наносились на стену, стена выступала как матрица во время богослужения: считалось, Бог может считать с нее информацию. Возможно, было такое представление, но наверняка такое утверждать мы не можем.
Инна Колечиц. Род. 1973 году в Бобруйске. Кандидат исторических наук, эпиграфист. Работает в БГПУ. Автор более 50 научных публикаций.
Научно-популярная лекция Инны Колечиц состоится 20 апреля в Центральной научной библиотеке Академии наук в рамках «Библионочи-2018». Начало в 21:30.
«Наша Нiва» — бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬ
