Как это объяснить? «Отправили на дистанционное, потом отозвали, потом снова на дистанционное — а теперь уже требуют, чтобы ездили раз в неделю»
Почему-то — тяжело понять почему — паникой сегодня называют то, что паникой не является. По неизвестной причине вполне осознанные, логические действия людей и организаций — надеть маски, отправить сотрудников в изоляцию, не пустить детей в школу, временно закрыть бизнес, запросить информацию — называются паникой, пишет в своем блоге на «Радыё Свабода» Анна Северинец.
Зато истеричные действия тех, кого мы наняли за свои налоговые средства принимать решения и определять стратегии, почему-то паникой не называются.
Разве это не паническое поведение: сначала объявить в школах начало досрочных каникул, а спустя несколько часов — отменить? Сказать родным, что у пациента коронавирус, а потом убеждать всех, что коронавируса не было? Или, наоборот, сказать, что не было, а потом утверждать, что был? Шифровать информацию о числе инфицированных в виде ребусов из учебника по математике для седьмого класса?
На самом же деле, общество в основном не паникует. Панические настроения в социальных сетях довольно быстро и успешно купируются самими пользователями. На улицах так и вообще — никаких признаков паники.
И поэтому мы не паникуем, когда требуем: говорите нам правду.
Потому что нам, обществу, которое содержит государственный аппарат и продолжает ходить на работу, поддерживая вашу экономическую модель, кажется, что у вас что-то идет не так.
Нам кажется, что вы, руководство, ошибаетесь. И мы хотим говорить с вами об этом.
Действительно ли эффективна стратегия изоляции контактов первого уровня вместо разумных — какие мы можем себе позволить — карантинных мер? Действительно ли эффективна идея: забить битком больницы контактами первого уровня, где они лежат там все вперемешку — инфицированные с неинфицированными — и ради этого выписать оттуда профильных пациентов, которые в этот период умудряются болеть не коронавирусом?
Действительно ли хорошая идея — вымотать врачей на сизифовой работе с контактами первого уровня, вместо того чтобы подготовить их к всплеску пневмоний, который у нас, возможно, будет, а возможно, уже и происходит?
Хорошая ли это идея — не закрывать школы на карантин, а вывозить автобусами отдельные классы и группы, которые контактировали с инфицированными учителями? А потом госпитализировать их в те же больницы, где уже лежат инфицированные?
А как быть тем, кому теперь нужно менять кардиостимуляторы, обследоваться на онкологию, что делать диабетикам, инсультникам, инфарктникам? Куда будут класть тех, кому требуется реанимационная помощь? Или те смерти, число которых сейчас может увеличиться, но не от коронавируса, — они не в счет?
Это просто вопросы, на которые хотелось бы получать ответ. Хотелось бы слышать — и желательно, чтобы ежедневно — отчет чиновников и объяснение по каждому сомнительному случаю. Хотелось бы, чтобы не возникало противоречий между реальностью и словами высокого руководства.
А они возникают. Студентов БГУ отправили на дистанционное, потом отозвали обратно, потом снова на дистанционное — а теперь уже требуют, чтобы они ездили на факультеты раз в неделю. Это что за мера? Почему она принимается? Как она коррелирует с происходящим вокруг? К каким позитивным последствиям она ведет?
Отменили массовые собрания в сфере образования, но требуют на каникулах обязательно провести хоть какие-то активности с детьми в классах. Что, это как-то содействует экономическому росту, удержанию ситуации в неких пределах, нераспространению вирусов? Просто объясните нам принимаемые вами решения.
Почему ограничивается доступ к информации? Почему нет адекватного анализа ситуации с признанием ошибок и разработкой «плана В»? Почему наши врачи, которые сейчас работают в чрезвычайно непростых условиях, связаны по рукам и ногам подписками о неразглашении? Если у нас всё контролируется, что им нельзя разглашать? Спокойную картину контролируемой эпидемии?
Это не наша воля парализована. Это ваша воля, руководителей всех уровней, парализована. Это вы паникуете, осознавая, что не можете принимать самостоятельных решений или повлиять на решения других — но отвечать за последствия чужих решений будете. Это не мы паникуем, когда требуем открытой информации. Это вы не знаете, как нам ее сейчас дать.
Жалко, безусловно. Нас жалко, вас жалко. Детей копыльских, которых автобусами вывезли в больничный карантин, очень жалко. Врачей наших, которым не дадут быть героями: они будут костьми ложиться на этой пандемии так же героически, как врачи всего мира, — а им не будут аплодировать по вечерам, а будут клясть за то, что лгут и молчат. Стариков наших жалко, которыми набиты по утрам электрички, везущие их на дачи — и тонкие веточки саженцев покачиваются над линялыми кепками и вязаными беретками старичков и старушек.
Просто говорите нам правду. Просто начните с нами разговаривать. Не бойтесь и не паникуйте. Правда — это не страшно. Врачи без масок и пациенты без ИВЛ — вот это страшно, а правда и диалог со своим обществом — нет.
