Виктор Мартинович: Белорусские боги, или Что будет с теми, кто выворачивал кресты
Виктор Мартинович размышляет на budzma.by про вчерашние события в Куропатах и возможный реванш советского прошлого.
Да, с точки зрения политтехнологий, логики и подготовки к выборам никакой корысти «благоустройство» Куропат бульдозерами и тракторами не принесет. Властям сейчас нужно активно искать пути к национальному компромиссу, «примирению с народом» и т.д. Но то, что произошло 04.04, можно воспринимать совершенно на ином уровне. Не как политтехнологии, а как ритуал. Ритуал, изначально проведенный не с рациональными, а с противоположными рациональному целями.
Я смотрел на то, как на кресты набрасывают петли и вытаскивают их из политой кровью земли, и не мог забыть ту часть «Тайных видов на гору Фудзи» Пелевина, где три олигарха, напуганные своим случайным углублением в буддистские инсайты, решили нарушать все буддистские заповеди сразу, чтобы как можно скорее избавиться от сильно мешавшего им просветления.
Обижать мертвых и явно, с осуждением представителей христианских конфессий, идти против Бога — известный скорый путь выхода за пределы понятного мира, в пространство, где всё немного иначе. Беларусь — территория, на которой сошлись в вечном споре не только Запад и Восток, здесь ведут бой за мозги миллионов христианство и социализм, Новый Завет и Кодекс Строителя Коммунизма, Крестный путь и Военный Парад. Здесь уже рубили головы церквам, здесь уже взрывали храмы, и в каждой белорусской деревне живы свои сказания о том, какая кара постигла идиотов с топорами, пытавшихся низвергнуть небеса.
Но сталинизм — это тоже религия, причем религия мощная, судя по тому, как она до сих пор «не отпускает» отдельных своих адептов. Наконец, чтобы взять и ни за что положить в землю миллионы, чтобы только в Куропатах убить тысячи ни в чем не повинных, нужно быть сильным магом. И такие массовые человеческие жертвы вызывают серьезные и длительные последствия (оглянитесь вокруг, мы в них живём). До недавней поры Беларусь уверенно склонялась в сторону коммунистических богов: повсеместные улицы Ленина и Энгельса, вся эта языковая нумерология, с советскими аббревиатурами в наименованиях учреждений, памятники в каждом райцентре, салюты, красные звезды — вот это всё.
Но последние два-три года в официальном спектре стало просматриваться что-то человеческое. Некие, знаете, колебания. Там памятник Ленину припрячут. Молча, чтобы не разозлить свои красные небеса. Тут акцию в честь сталинской победы «не разрышат». Празднование сотой годовщины БНР возле Оперного вспомним.
И на тонком уровне, если описывать это все словами Кастанеды или Пелевина, что-то, знаете, не пошло. Зарплаты падают. В Бресте не прекращаются протесты против аккумуляторного завода, Гомель не благоденствует, с Москвой «непонятки», коровы стоят обосранные, копыта у них неначищенные. Как будто и того бога, в кителе, с трубкой, прогневали, и этим богам, нормальным, человеческим, не понравились. Оно вполне предсказуемо, потому что боги — не «Газпром» и не любят инструментального к себе отношения. Если ты уже сталинист, то и носи свою форму и не оглядывайся на БНР-100 или прочую дикость «бандеровцев». Но что-то здесь было и от Сизифа, когда, перед тем как отправиться в преисподнюю катать свой камешек в гору, тот решил обидеться на небеса и повыяснять с ними отношения. Как если бы Сталин нам недоплачивал. И газ всегда должен был быть по 80 долларов за 1 тыс. кубометров уже по факту наличия памятника Ленину у Дома правительства.
Заметили ли вы, как резко начался реванш? Мне особенно понравилось, что выворачивание крестов в Куропатах совпало с переименованием улицы Адама Мицкевича (белорусского поэта) в Речице в улицу Евгения Мицкевича (почетного чекиста, сотрудника ОГПУ-НКВД). На тонком уровне нас срочно решили вернуть обратно, к подножию чугунной статуи Сталина, в тень огромных серпа и молота, в надежде на то, что советские призраки вытащат нас в этот судьбоносный год.
В этой ситуации мне лично особенно обидно за погибших в Куропатах: если допустить, что жизнь не кончается смертью (очень вероятно) и что душа умершего имеет хотя бы какой-то интерес к пережитой судьбе (меньше, но вероятно), каково им, нашим дедам-прадедам, наблюдать за происходящим на народном мемориале? И хватит ли у них сил за себя постоять?
Завершить хотел бы цитатой из одного белорусского романа последних лет:
— Мертвые обижены, — сказал он.
— Мертвые обижены? — снова переспросил я.
— Мертвые обижены. Сколько лет уже, сколько веков здесь срут на могилы предков. Их унижают, их, как они говорят, «уплотняют», застраивая кладбища жилыми кварталами. Их обижают намеренно, а мертвые смотрят, но терпят. Потому что мертвые начинают говорить только в самых исключительных случаях. И такой исключительный случай настал.
