Что известно о колонии особого режима в Глубоком, где сидят рецидивисты, «пожизненные» и политик Николай Статкевич
Колония особого режима № 13 в Глубоком имеет репутацию самой закрытой в Беларуси. Правозащитники также называют ее одной из самых строгих. «Свабода» рассказывает о ИК-13.
Политзаключенные Николай Статкевич, Виталий Мельник. Коллаж: svaboda.org
Когда в Беларуси началась «борьба» с наркотиками, именно в Глубокое направляли осужденных по статье 328 Уголовного кодекса. Александр Лукашенко в 2014 году ставил задачу перед МВД: «Надо для них сделать невыносимые условия, чтобы они смерти просили».
В 1643 году в Березвечье возле Глубокого прибыли монахи-базилиане, а в 1756-1763 годах они создали здесь униатский монастырь. В 1839 году, после ликвидации церковной унии, этот монастырь передали православным.
В 1939 году в монастыре разместилась тюрьма НКВД. В первые дни войны летом 1941 года глубокские чекисты начали эвакуировать своих арестантов.
«Согласно документам НКВД, 714 человек были незаконно расстреляны конвоем в дороге. Во время немецкой оккупации монастырь стал концлагерем для советских и итальянских военнопленных. После войны Советы превратили его в темницу для особо опасных рецидивистов», — писал на «Свободу» бывший узник ИК-13 Дмитрий Коляда, который отсидел там полтора года вместо назначенных 12.
По словам Дмитрия Коляды, за пять веков внешний вид здания, безусловно, изменился. Но внутри можно увидеть много аутентичного. Например, сводчатый потолок и монашеские кельи, немного переделанные под камеры.
Вернуться живым из Глубокого
Исправительная колония №13, общий вид
Еще один бывший узник ИК-13 Александр Бут-Гусаим получил пожизненное заключение якобы за убийство егеря и дважды сидел в Глубоком (с 1999-го по 2001-й и с 2011-го до осени 2014 года).
В Беларуси Бут-Гусаим был на свободе единственным свидетелем того, чем является такая мера наказания, как пожизненное заключение (его в 2014 году перевели на «домашнюю химию»). На свободе Александр Буд-Гусаим не прожил и трех лет — в мае 2017-го умер в возрасте 59 лет.
«Колония в Глубоком — это монастырь, который большевики перестроили под тюрьму. Худшее, что может быть для отсидки, тем более продолжительной. Сидеть в тех кельях ужасно. Толстые стены, влага, отсутствие всякого воздуха. При мне камеры были переполнены в несколько раз — 20 и более человек в небольшом помещении. Здесь туалет, здесь сушат белье, здесь курят… Дышать очень и очень трудно.
Что касается питания, то оно вообще не для человеческих желудков. Болели всеми известными заболеваниями. Много было туберкулезников; много тех, кто шел на суицид. Поскольку вернуться живым из Глубокого, скажем, после 10 лет отсидки, очень проблематично. Люди становились агрессивными, озлобленными на всех и все. Независимо от степени своего преступления они были абсолютно дезадаптированы к условиям свободного общества», — рассказывал Александр Бут-Гусаим.
Два политзаключенных
В 2011-2012 годах в Глубокской колонии отбывал наказание первый политзаключенный — лидер «Молодого фронта» Дмитрий Дашкевич. По мотивам этой отсидки Дашкевич написал повесть «Червяк». Уже тогда он был лишен свиданий, звонков, передач. Но переписка была разрешена.
Дмитрий Дашкевич после освобождения в 2013 году. Из Глубокской колонии отбывать наказание его перевели в Гродненскую крытую тюрьму
После событий 2020 года в ИК-13 вновь появились политзаключенные. По данным правозащитного центра «Весна», сейчас там содержат двух политзаключенных: политика Николая Статкевича и «рельсового партизана» Виталия Мельника.
14 декабря 2021 года Николаю Статкевичу был вынесен приговор: 14 лет заключения в колонии особого режима. 20 июня 2022 года его этапировали в Глубокскую колонию. Сразу же поставили на учет как склонного к экстремизму, лишили передач и поместили на 8 дней в СИЗО. В августе попал на полгода в одиночную камеру, оттуда в СИЗО.
С июля 2022-го по февраль 2023 года, когда жена получила от него последнее письмо, у Статкевича было уже 23 взыскания.
Михаил, который отсидел в Глубоком за наркотики 6 лет и недавно освободился, рассказал:
«В нашей колонии сидит Николай Статкевич, он был «под крышей» — на сленге это СИЗО, ПКТ и одиночная камера. Он был на особом режиме, его никуда не выводили, даже на работу. От «авторитетов» и их друзей я слышал, что он добровольно сидел в одиночке и не хотел выходить, так как, возможно, в жилой зоне под надзором администрации ему будет только хуже. Если ему перманентно дают СИЗО, то оттуда нельзя ни написать, ни позвонить, ни повидаться с родственниками. Не исключаю, что администрация тормозит его письма.
Места, где его держат, — это отсутствие движения, солнечного света, свежего воздуха, нормального питания. Постели никакой нет, личные вещи нельзя — только туалетная бумага, мыло, тюбик зубной пасты, щетка. Было предсказуемо, что политзаключенным будут создавать тяжелые условия. Их душили, конечно, даже жестче, чем нас по наркотикам. Относились предвзято«, — рассказывал Михаил журналистам «Зеркала».
«Дальше обычная ротация из «одиночки» в СИЗО», — писал сам Николай Статкевич в последнем письме, которое дошло до жены более года назад.
«Насчет камер здесь – их начали менять после каждого СИЗО. После последнего сначала попал в угловую камеру на полуподвальном этаже, где даже «положенной» радиоточки не было, а с половины потолка достаточно интенсивно капала вода. Был там чуть больше суток — когда с потолка уже полилось, то добился перевода из этой камеры. Сейчас сижу в сухой. С третьего раза попал».
С февраля 2023 года Николай Статкевич, как и другие знаковые политзаключенные (Виктор Бабарико, Сергей Тихановский, Мария Колесникова, Максим Знак, Игорь Лосик) находится в режиме «инкоммуникадо» — полной изоляции.
Последние сведения от Статкевича доходили во второй половине ноября 2023 года: родственники через «вторые руки» получили подтверждение, что политик до сих пор находится в Глубокской колонии № 13, где сидит то в одиночной камере ПКТ, то в камере штрафного изолятора. Его лишили права на звонки, единственной на год передачи и свиданий.
«Рельсовый партизан» на костылях
Второго известного политзаключенного Глубокской колонии Виталия Мельника обвинили в том, что якобы он в марте 2022 года на железнодорожном перегоне Новосады — Борисов поджег релейный шкаф светофора автоматической блокировки и вывел из строя систему сигнализации железной дороги.
Согласно обвинению, это могло создать «реальную угрозу тяжких последствий в виде аварии, повреждения подвижного состава, гибели либо травмирования людей». Его осудили 22 декабря 2022 года по пяти уголовным статьям на 13 лет лишения свободы в условиях особого режима (ранее Мельник имел судимость).
В апреле 2023 года Виталия этапировали в Глубокскую ИК № 13. известно, что там Виталий Мельник передвигается на костылях. При задержании силовики прострелили ему коленные суставы.
В 2021 году в исправительную колонию особого режима в Глубоком попадали политзаключенные Алексей Романов и Сергей Верещагин. Об условиях содержания в ИК-13 Верещагин писал:
«С момента пребывания в колонии я подвергаюсь беспрерывному оскорблению со стороны администрации. Я понял, что в это место меня отправили на гибель. Мне создаются такие условия, в которых живой позавидует мертвым».
Позже Верещагина перевели в Гродненскую тюрьму № 1.
Романов в декабре 2021 года освободился. Как волонтер он работал в команде Светланы Тихановской. На пикете в Хойниках Алексей критически высказался об Александре Лукашенко. Следствие и суд трактовали это как «оскорбление президента». Он получил 1 год общего режима, а направили его в колонию особого режима. У Романова онкологическое заболевание.
«Я не вор, не убийца, но меня отправили на особый режим. Там сидят разные люди. В том числе и маньяки, и убийцы. Один сидит — три дня побыл на свободе после освобождения и убил человека. Дали ему 29 лет. Но у многих наказание несоизмеримо с преступлением.
В колонии я встречал людей, которые сидят без вины по 10 лет и более. Им за папиросу с «травой» давали по 8 лет. Встречал таксиста, который вез наркомана. Тот делал «закладки», а у таксиста конфисковали автомобиль и посадили на 8 лет! Это разве справедливо?» — рассказывал Алексей сразу после освобождения.
На «зоне» Алексей Романов не работал по причине инвалидности. Сначала имел довольно хорошее диетическое питание, а потом «пайку» урезали.
«Сначала нам давали буханку хлеба на пять человек. А потом, с апреля 2021 года, буханку хлеба на двадцать человек. Как в блокадном Ленинграде!» — вспоминал бывший политзаключенный.
Заключенные Глубокской колонии, 2016 год
На 32 человека один туалет
Известно еще об одном сидельце, которого окрестили «легендой Глубокого» — он вышел «раньше срока».
Зимой 2020 года Владимир Мельников, сварщик из Янова, получил 8 лет «особого режима». За то, что «демонстрировал муляж гранаты» и неисправный пистолет. Отсидел он 11 месяцев, так как изучал законодательство и писал жалобы. Первая жалоба была безрезультатной. А президиум областного суда переквалифицировал его действия с части 3 статьи 339 («хулиганство») на часть 1. И вынес решение: 2, а не 8 лет лишения свободы.
«Я сразу говорил там, что не буду сидеть всего срока. Мне говорили: «Успокойся! Это синдром Глубокого, все так говорят, когда сюда поступают. Но все сидят весь срок, и раньше никто не выйдет», — рассказывал бывший осужденный после освобождения в январе 2021 года.
Об условиях содержания говорит, что в его «секции» сидели 32 узника.
«На 32 человека один туалет и один умывальник. Представьте, какое там поутру напряжение, нервы и ссоры. Ведь если даже всем дать по 5 минут, чтобы помыться — это 160 минут. Администрация колонии относится очень сурово к самой малой неряшливости. То есть ты должен быть выбрит, пуговицы чтобы были застегнуты… Я поднимался в 4 утра, чтобы подогреть воду и побриться», — рассказывает бывший заключенный ИК-13.
Производство на территории колонии, 2016 год
Каркасы парников, сувениры из дерева и даже колючая проволока
В ИК-13, как и в других колониях, есть собственное производство, это государственное предприятие «ПК «Березвечье».
В 1956 году был организован участок для сбивания тарных урн, на котором работали осужденные. Позже предприятие стало многопрофильным. Основным направлением деятельности считается «производство продукции машиностроения и металлообработки»: металлоконструкции, лопаты, контейнеры для отходов, мусорки, каркасы парников, мангалы, подставки под цветы, скамейки и даже колючая проволока под названием «Егоза».
Михаил, отсидевший второй срок в 6 лет за наркотики, вспоминает работу в ИК-13:
«Цеха на промзоне, как бункер: невысокие потолки, теснота народа колоссальная, еще все курят, а вытяжка не работает. Все в пыли, места мало, никакого движения. Иногда приходилось сидеть на лавочках, как в плацкарте: втроем локоть к локтю, плечом к плечу. В некоторых цехах зимой холодно и сыро, а летом жарко и влажно — воздух не ходит.
Работа для всех обязательна. Работу дают самую тяжелую — это разборка лома, цветных, вредных металлов. Привозили те же двигатели внутреннего сгорания от аварийных автомобилей или советские электрокабели с земли — оттуда масло вытекало, кабели могли быть облиты битумом и выделяли какие-то формальдегиды. Волосы, одежда воняли, хотя мы кое-какой душ на умывальнике придумали из холодной воды. Платили нам мало: 60-70 копеек в месяц».
Также зеки изготавливают удивительные сувениры и декоративные фигуры из дерева: «Зубар-бар», «Конь-бар», «Медведь-бар» с ящиками для бутылок и животными, а еще шахматы, хлебницы, разделочные доски.
Заключенные шьют спецодежду, форменные курки, жилеты, различные рабочие варежки и даже палатки.
В колонии есть церковь и костел. Когда-то информационному агентству БелаПАН разрешили даже снять короткий фильм о колонии.
Смерти заключенных
4 января 2017 года осужденный Валентин Пищалов умер в машине «скорой помощи», которую вызвали в колонию. По данным правозащитников, у Пищалова была температура 39 градусов, но его отправляли работать на пилораму.
Еще один узник Ю. выпрыгнул из окна барака вниз головой и разбился. Он утверждал, что не мог работать от сильных болей, в знак протеста заключенный объявил сухую голодовку. Его поместили в СИЗО, после которого Ю. попросил сокамерников сообщить журналистам, как руководство Глубокской колонии довело его до самоубийства.
Сестра одного заключенного писала: «Брат рассказывал, что в ИК-13 смерти случаются регулярно. К жизни человека там относятся очень легко: умер — туда тебе и дорога. На деревообрабатывающем производстве погиб парень — в него буквально воткнулся острый кусок доски, который отлетел от станка. Брата вместе с другим заключенным избили охранники прямо в отряде, перед строем других заключенных. Он сообщил, что до сих пор у него ноги синие от колен до пояса. Бросили на полгода в ПКТ. Говорит, что попытается продержаться, но не исключает, что тоже придется совершить суицид», — рассказывала женщина.
Юрий Линга отсидел в ИК-13 9 лет. За это время у него набралось 136 нарушений режима, после каждого его помещали в СИЗО. После освобождения он рассказал несколько страшных историй: как одному заключенному в глаз попала капля горячего металла, глаз вытек, пришлось его удалять.
Второго зека, тяжело больного раком, выгоняли на работу. И таких примеров десятки.
Руководит ИК-13 полковник внутренней службы Вадим Мурашко.
О жестокости начальника режимного отдела Игоря Стожика, а также начмеда Надежды Паткевич и врача Олега Дубаса писал в письмах политзаключенный Сергей Верещагин.
Мечта бывшего заключенного Глубокого
Бывший заключенный ИК-13 Дмитрий, который сидел за наркотики, поделился своей мечтой:
«Я не специалист в музеях, но мне кажется, что тюрьма в Глубоком могла бы стать своеобразным ключом к пониманию истории этого региона, который был регионом различных режимов и множества событий, очень часто трагических. В этой самой закрытой колонии Беларуси совершали преступления сотрудники советского НКВД, немецкие фашисты, послевоенные власти. Сейчас здесь сидят политзаключенные. Пока есть еще живые свидетели, нужно все записывать. Рано или поздно, но такой мемориал будет».
Читайте также:
История шкловской колонии, в трех километрах от которой когда-то жил Лукашенко
Судья, выносившая приговор Тихановскому, просилась вернуться на работу в КГБ. Но ее не взяли
В базе обращений в КГБ — больше 40 ходатайств об освобождении Бабарико
