«Не важно, в чьих руках город, главное, чтобы он был в руках ваших друзей» — Сергей Шупа о Вильнюсе, БНР и ВКЛ
В дни, когда отмечалась 106-я годовщина провозглашения независимости БНР, «Радыё Свабода» решило напомнить, как и когда белорусские политики отказались от намерения объявить столицей страны Вильнюс и от мечты возродить совместное с литовцами Великое Княжество Литовское. Об этом рассказывает белорусский лингвист, археограф, писатель и переводчик литовской литературы Сергей Шупа.
— Столицей белорусской государственности хотели сделать Вильнюс. Как получилось, что столицей БНР стал Минск?
— Чтобы сделать Вильнюс столицей именно белорусского государства, то так конкретно, по-моему, вопрос не стоял никогда.
Здесь сначала нужно пару слов сказать об исторической и географической ситуации самого Вильнюса. Этот город был столицей когда-то большого полиэтнического государства, объединявшего в себе разные земли, народы, веры, культуры и языка. И всегда для него рискованным фактором было то, что оно находилось на периферии двух этносов. Оно не является географическим центром ни литовского этноса, ни географическим центром белорусского этноса. А значит, когда-то какие-то проблемы у этих народов могут возникнуть, что касается Вильнюса.
Плюс это все было замазано сверху толстым слоем полонизации, и уже не было ясно, кто там и что. Белорусы и литовцы долгое время были меньшинством в Вильнюсе, а большинство составляли поляки и евреи. Ну, скажем так, польскоязычные люди, они из никакой Польши туда не приехали. Это были местные люди, вчерашние или позавчерашние литовцы, скорее всего литовцы-католики, или белорусы, которые тоже, если католики, то тоже позавчерашние литовцы. И вот к Первой мировой войне Вильнюс пришел с такой неясной перспективой.
Уже сразу после начала немецкой оккупации члены кружка идеалистов-романтиков — белорусов, литовцев, поляков и евреев — сказали: видимо, есть смысл думать, ну как еще Вильнюс может существовать, как не столицей большого государства вроде нео-ВКЛ или чего-то подобного? И образовалась так называемая Конфедерация Великого Княжества Литовского. Эти деятели и политики, которые называли себя краевцами, говорили на эту тему.
Но на фоне столь широкого фронта возникновения новых постимперских государств на территории Восточной Европы говорить о чем-то другом, чем о государстве, строящемся на этнолингвистическом принципе, тогда просто было нереально. Поэтому эта идея так и осталась голубой мечтой.
Каждая страна хотела прежде всего выжить, сохранив свою самобытность, сохранив свою идентичность, язык и культуру.
Ситуация еще сложилась так, что линия фронта, которая закрепилась после первого немецкого наступления летом 1915 года, отрезала Вильнюс от массива белорусских земель. И Вильнюс остался в том куске оккупации, который концентрировал все литовские земли. Поэтому все литовские процессы, естественно, происходили там.
Если же говорить о белорусском возрождении, которое начиналось еще со времен «Нашай Нівы» в Вильнюсе, то там остались только генералы без армии — какие-то виднейшие деятели, а массы белорусского народа оказались за линией фронта. И тогда впервые центром белорусского национально-политического движения стал Минск. И там уже с марта 1917 года пошли процессы, которые привели к провозглашению независимости Белорусской Народной Республики 25 марта 1918 года в Минске. И с того момента Минск абсолютно становится символом независимости Беларуси.
Если вернуться на шаг назад, то 16 февраля 1918 года провозглашается независимость Литвы. И вот белорусам тоже часто забрасывают: мол, что вы там, под немецкой оккупацией, никто вас там не видел, как и вашу независимость, никто о ней не знал. Но похожая ситуация была и с Литвой. Немцы очень негативно отнеслись к этому акту. Единственной газетой, которая об этом сообщила, была литовская газета Lietuvos aidas, она тут же была изъята.
Если почитать виленскую прессу февраля 1918 года, то ни в немецкой Zeitung Der 10.Armee, ни в белорусском «Гомане» ни слова об объявлении независимости Литвы нет. Немцы это крепко держали под колпаком. Только после они уже начнут какие-то новые игры, и эта независимость Литвы перестанет быть для них каким-то спрятанным секретом.
Но белорусы, само собой, об этом знали. И еще последняя, возможно, надежда заложена в обращении Виленской Белорусской Рады к немецким властям, где авторы поздравляют и выражают благодарность за то, что немцы признали независимость Литвы, но пишут: обратим ваше внимание, что литовцы составляют лишь 40% населения Литвы. Значит, к тому времени белорусы верили, что Литва возродится в каком-то более широком контексте и включит в себя больше белорусских земель. Опять же это была еще последняя мечта о чем-то вроде нового Великого Княжества Литовского.
Но события сложились так, что не оставалось ничего делать, как попрощаться с этими мечтами и приехать 25 марта в Минск и провозгласить независимость Беларуси — национальной, этнической, с белорусским языком, с, возможно, воспоминаниями о Великом Княжестве Литовском, но дальше уже каждый народ решал свои вопросы.
После ситуация с Вильнюсом еще осложнилась с польской оккупацией — в межвоенное время это был провинциальный польский город. Но в 1939 году (ясно, что не без помощи более мощных сил) произошло, по моему мнению, историческое чудо — возвращение Вильнюса Литве. Судьба Вильнюса могла сложиться как угодно, и я считаю, что то, что в конце концов произошло, это было лучшее, что с Вильнюсом могло случиться. Это была случайная закономерность, я бы сказал. Потому что литовский народ всегда, от самых начал национального пробуждения и возрождения, имел Вильнюс в своей программе как очень важный пункт. Они никогда об этом не забывали.
Белорусы иногда вообще не знали, где они, что они, как они, такой четкой и ясной программы не имели. Хотя фактически в межвоенное время Вильнюс и был столицей Западной Беларуси, но белорусы в тот момент, когда город был столицей Западной Беларуси, также составляли в Вильнюсе малозаметное меньшинство, хотя там это меньшинство довольно активно себя проявляло.
И поэтому случилось так, как случилось, и мы в развитии этой ситуации живем до сегодняшнего дня — белорусы в Минске, литовцы в Вильнюсе. И, как кто-то когда-то красиво сказал«Не важно, в чьих руках город, который когда-то был ваш, главное, чтобы он был в руках ваших друзей». Я думаю, это очень важно сегодня подчеркнуть.
—Ты уже частично затронул этот вопрос, но и после провозглашения независимости Беларуси еще предпринимались попытки каким-то образом возродить белорусско-литовскую конфедерацию. Как и когда пришлось полностью отказаться от мечты возродить ВКЛ?
— Фактически эти мечты закончились с этим проектом краевцев. Ведь то, что впоследствии сделали большевики, — так называемый Литбел под советским флагом, который также намекает на давнишнее единство белорусов и литовцев, в этом случае в борьбе против панов и эксплуататоров, — это уже была бутафория, и сами большевики в нее сильно не верили. Как они не верили и в так называемую ССРБ, провозглашенную 1 января 1919 года. Они сами не скрывали, что это временные образования, которые создаются и отменяются по мере продвижения победоносной Красной Армии на Запад. Сегодня Белорусская Советская Республика, завтра Литбел, послезавтра Польская Народная Республика, а там и немецкая, и так далее, вплоть до Атлантического океана, а там и Америка не за горами.
Так что и Литбел чем-то формально и территориально мог напоминать то Великое Княжество Литовское, но ничего общего с ним не имел, так как это было, по сути, русскоязычное образование, белорусами там почти и не пахло. Это трагикомический финал той идеи. А потом уже все разошлись такими дорогами, что вопрос этот не возникал и не ставился.
Читайте также:
Пообщались с руководителем клуба «Ліцвіны», которому первому прилетает за литвинизм
Ребята в черном и вопросы о национальности князей ВКЛ. Как Владимир Орлов все же выступил в Вильнюсе
«Хочу сделать Позняка персоной нон-грата» — литовский активист
