«Как я ходил с Гигиным и регнумовцем Шиптенко к фашистам из РНЕ»
Пишет историк Александр Курьянович.
В СМИ прошла информация о том, что находящийся под стражей Сергей Шиптенко, автор агентства Регнум, ознакомился с материалами дела. Имею моральное право высказать несколько слов, потому что знаю Сергея лично: мы непросто вместе с исторического факультета БГУ. Мы учились в одной группе на специальности «Архивоведение» и сидели за одной партой. Сергей проявлял довольно большую активность, всегда пламенно выступал на семинарах. Однако тогда я уже заметил его черту много говорить и считать себя специалистом по всем темам, начиная с классических российских историков (на вступительном экзамене в последний день сентября 1999 года (день смерти Лихачева) в аспирантуру Сергей заявил удивленным членам комиссии, что он «подискутировал с Татищевым») и заканчивая православием (тема его диссертации была посвящена современной конфессиональной политике в Беларуси) и Западной Беларусью (в Сети можно найти его споры с Игорем Мельниковым). Права была преподаватель психологии, когда сказала, что у Сергея — большой размах мысли, но глубины не будет никогда.
Среди преподаваемых в университете дисциплин у Сергея был неоспоримый враг — белорусский язык. Он получил единственную за все время учебы «тройку» по белорусскому языку.
Сергей поддержал референдум 1995 года, а 15 мая 1995 года, когда студенты истафака устроили шествие вокруг администрации Лукашенко в знак протеста, вступил в спор с одним из участников и доказывал, что референдум — истинный выбор народа.
Учился я очень хорошо, исключительно на «пятерки» — провинциальному студенту нужна была высокая стипендия. Шиптенко, являясь членом Славянского Собора «Белая Русь», начал присматриваться ко мне и осенью 1995 года предложил мне возглавить и вести библиотеку Собора. Я отказался по нашей белорусской привычке никуда не вмешиваться и заниматься только учебой. И все же однажды Сергей уговорил меня пойти вместе с ним на одно мероприятие в IBB на проспекте Правды. Он даже взял ходатайство за подписью руководителя «Белой Руси» Сергеева. Это письмо я нашел в архиве, когда работал над статьей о Соборе. Мероприятие проводилось как раз накануне «минской весны — 1996». Однако я не пошел: на тот день приходился семинар по истории России, а Меньковский заявил: тому, кто пропустит хоть один семинар — «пятерки не видать».
В связи с Шиптенко мне всегда вспоминается одна история. В октябрьский день 1997 года Сергей пообещал познакомить меня с очень интересными людьми. Я согласился. Шиптенко заявил, что на встречу пойдет и известный сегодня Вадим Гигин, который учился тогда на русскоязычном отделении истфака. С Гигиным мы встретились на железнодорожном вокзале. Гигин сделал ставку на другое. Тогда только появился пролукашенковский Белорусский патриотический союз молодежи, который активно вербовал новых членов и создавал ячейки. Помню, что Гигин похвалялся созданной им «пятеркой», т.е. завербовал в БПСМ пятерых человек. Также помню, что Гигин выступал за союз с Россией и страшно ругал Лукашенко.
Когда подъехал Шиптенко, мы направились к метро «Восток», а оттуда автобусом — в Уручье и остановились перед одним из многочисленных многоквартирных домов. Вскоре к нам вышел молодой здоровый парень с бородкой в камуфляжной форме и в сапогах. Он провел нас в строительный вагончик. В вагончике были двое: один молодой парень в камуфляжной форме смотрел видео (как оказалось, о событиях в Москве 3—5 октября 1993 года), другой — блондин с приветливым лицом сидел за столом. Именно он начал разговор и сразу — с России и критики Ельцина, называя его, Бориса Николаевича, Беней. Постепенно мы перешли на Беларусь, и парень стал критиковать белорусские власти за то, что они не дают работать истинным патриотом, не публикуют их в СМИ и т.д. На мою реплику («и не дают регистрации») парень радостно закивал, однако отметил, что регистрация не помеха для патриотических сил. После того как я спросил, что это за силы, парень протянул мне какую-то листовку, и я понял, куда попал. На листовке были изображены до боли знакомая стилизованная свастика и зловещая аббревиатура: РНЕ. Про русских фашистов и их вождя Баркашова я слышал давно (и видел свастику на стенах домов), а в Национальной библиотеке еще в 1994 году ознакомился с его «Азбукой русского патриота». Но вот так лицом к лицу…
Вскоре я узнал, что приветливый блондин — командир белорусского отделения РНЕ Глеб Самойлов, а здоровый парень с бородкой — «соратник» РНЕ Андрей Петров (основным местом работы РНЕ-шников в Минске 1990-х были охрана зданий, стройплощадок).
Мне сразу захотелось уйти, я сказал, что нужно на учебу завтра и т.д. Надо отдать должное Гигину: он заявил, что не разделяет взглядов РНЕ и назвал их фашистами, чем разозлил Глеба. Никогда не забуду выпученные глаза Самойлова, который стучал кулаком по столу и кричал, что скоро они завоюют весь мир, «и мы будет ходить строем». Уходя, я взял несколько листовок и пару номеров фашистской газеты «Русский порядок», которой белорусские баркашовцы раз в неделю торговали возле филармонии. По дороге я спросил Петрова, на что они рассчитывают. Петров утверждал, что цель РНЕ — помочь русским выжить. На мой вопрос, может ли он выйти из РНЕ, Петров коротко бросил: «Только вперед ногами». На прощание Петров оставил мне номер домашнего телефона, на который, я, слава Богу, никогда не позвонил. Последний раз я видел Петрова в толпе 14 февраля 1998 года, когда «Молодой фронт» проводил шествие ко дню святого Валентина.
На другой день Шиптенко, который при разговоре с баркашевцами не произнес почти ни слова, сказал, что мы с Гигиным молодцы, поскольку «прошли проверку».
Я тогда не задавался вопросом, был ли Сергей членом РНЕ. Однако по прошествии лет, работая в архиве, нашел документ, где руководство Собора поручало Шиптенко вести переговоры с РНЕ и все стало понятно: Сергей работал на два фронта. Анонимный комментатор под моей статьей заметил, что Шиптенко был членом РНЕ и имел даже подпольную кличку «Шепот».
В чем смысл такого долгого поста? В том, что не следует принимать те идеологии и движения, которые стремятся завладеть всем миром, а по своей сути являются химерическими. Будущее — только за национальным государством со своим языком, культурой и границей на замке (в хорошем смысле). Лично я против всяческих союзов: американских, европейских или евразийских. Только двусторонние связи и визы.
По-человечески желаю Сергею, чтобы приговор суда не был связан с лишением свободы. Шиптенко и без того наказан: идеи, которым он поклонялся всю жизнь, настолько же полезны как и жареный лед.
P.S. Кстати, «шедевра» Баркашова уже нет в Национальной библиотеке. И слава Богу!
