Ирина Дубенецкая: Наша цивилизация завершается. Мы живем уже в будущем, которого не знаем
Философ и теолог, академический директор Белорусского Коллегиума Ирина Дубенецкая в рамках совместного проекта «Журнала» и сайта «ЕвроБеларусь», который называется «Беларусь: образ будущего», рассказывает, почему важно иметь перевод Библии на современный язык, как строится жизнь, если старая модель человечества закончилась, и почему белорусы никак не могут определиться, кто они.
— Ирина, вы часто обращаетесь к Библии. Почему?
— Библия — это не просто книга. Для западной цивилизации это метатекст, своеобразный пункт сборки религиозных, культурных, интеллектуальных и социальных традиций. Библия не только вдохновила три мировые религии, не только стала источником права, морали, мировоззрения, но и послужила универсальным авторитетом едва ли не во всех сферах жизни. Даже теперь она пронизывает западный мир намного значительнее, чем мы себе представляем.
Семь советских десятилетий наша культура была насильственно отделена от Библии. Доступа к Библии не было, она превратилась в улетучившийся сон культуры, который по крошкам, выхваченным то из литературы, то из изобразительного искусства, то из философских западных текстов пытались воссоздать и расшифровать наши мыслители. И что еще хуже, эти крошки выхватывались из иноязычных переводов Библии. Собственно белорусская культура не усвоила на должном уровне основной текст своей цивилизации, и, соответственно, не смогла с ней до конца соединиться.
Следует помнить, что Европа осмысливала Библию не на оригинальных языках, а в переводах. Переводы Библии, помимо прочего, давали толчок для развития культуры. На ранних этапах развития европейских народов в связи с необходимостью перевести Библию иногда создавались национальные письменности. Например, армяне и грузины до сих пор используют шрифты, разработанные в IV и V в. для библейских переводов, и славянская письменность создана была с той самой целью.
Позже, начиная с эпохи Реформации, переводы Библии на национальные языки (английский, немецкий, польский и др.) послужили катализатором для становления принятых ныне литературных языков, а соответственно, и для формирования национальных культур. В Беларуси этого не произошло.
Глядя на Беларусь сегодня, можно сказать, что недопереведенная Библия приводит к недосформированному национальному сознанию.
Это касается не только вопроса интегрированности Беларуси в мировую интеллектуальную традицию, но также и языковой ситуации в самой стране: отсутствие единых принятых языковых норм, низкий социальный статус белорусского языка и т.д.
Не знаю, изменится ли что-нибудь с появлением нового адекватного перевода Библии — ведь мы явно опоздали в этом как минимум на столетие, а сегодня и сама интеллектуальная ситуация в мире совершенно иная, и вес Библии в ней уже не тот. Но если мы эту работу не сделаем, то полноценными участниками этой цивилизации мы так и не станем.
— Где нам искать ответы о том, кто мы есть и каким должно быть наше будущее?
— Будущее всегда сокрыто в прошлом. Начало задает систему координат для всего процесса развития, всей проистекающей из него действительности. Понять, что, как и почему происходило, необходимо для того, чтобы определить и обозначить, что, как и почему происходит, а также что не произошло и что могло бы произойти.
Также следует иметь в виду, что каждый момент — это начало того, что произойдет в будущем. Ведь в развитии человека, человечества и нации присутствует некая внутренняя логика, определенная последовательность, цикличность. Исследуя, как эта логика проявлялась на протяжении столетий, мы понимаем, почему мы оказались там, где оказались, почему мы такие, какие мы есть. И тогда можно оценить свои исторические перспективы.
А если к этому уравнению еще прибавить наши коллективные мечты о красивом будущем и вычесть страхи перед будущим, то можно увидеть, куда и как мы будем развиваться дальше.
Мы все еще находимся на начальной стадии этого поиска. В Беларуси сложилась достойная историческая школа, но историки обычно исследуют причинно-следственную цепь событий. А она обусловлена намного более широким культурным контекстом, чем обычно охватывает глаз исследователя. Мы обычно вписываем себя в историю европейской цивилизации, но и она имеет свои корни, и она есть частью причинно-следственной цепи.
Почему я занимаюсь Библией и Древним Ближним Востоком? Помимо прочего и потому, что там истоки нашего типа мышления, нашего мировоззрения. Европейская интеллектуальная традиция, по сути, восходит — в значительной степени через посредничество греко-римское античности — к принципам и методам освоения мира, разработанным в древних Месопотамии, Египте, Сиро-Палестине, в Анатолии, где во 2-м тысячелетии до н.э. возникла и исчезла самая ранняя индо-европейская (хеттская) письменная культура. Там корни нашей цивилизации, которой 5 тысяч лет — и которая в настоящее время очевидно завершается.
— Можем ли мы уже сделать какие-либо прогнозы относительно нашего будущего?
— На самом деле, мы уже живем в будущем, просто мы этого еще не осознали. Наш нынешний мир радикально отличается от того, в котором мы родились и выросли. Такого цивилизационного сдвига, такого изменения социально-культурных парадигм не было в обозримой истории.
Мы живем в транзитном времени, когда старая модель человечества завершилась, а новая еще не сформировалась, и поэтому мы, хотя и чувствуем, мол, «что-то с нашим миром не так», но не понимаем, насколько радикально «не так».
Мы поломали социальные модели и интеллектуальные барьеры, за которыми чувствовали себя если не гарантированно комфортно, то хотя бы уверенно — и отправились в неизвестное. Мы не знаем, что будет дальше: возможно, будет лучше, возможно, будет хуже, а может быть, понятия «лучше» и «хуже» попросту не подходят к пониманию новой ситуации.
— Какие фундаментальные изменения переживает в настоящее время человечество?
— Изменения всеобъемлющие, от климатических и демографических до качества и продолжительности жизни (причем вторые породили первые). Изменились социальные отношения: например, практически исчез безусловный авторитет институций, являвшихся надежным регулятивным инструментом социума. Государство, церковь, академия, ученые, масс-медиа («в газете писали…») более не формируют обязательное ценностное поле. Полностью изменились роль, содержание и мотивации образования. В настоящее время школы и университеты напряженно ищут новые модели образования, которые могли бы сработать в современном обществе.
Старые авторитеты и старые модели отношений еще не осознали, что они больше не соответствуют жизненным токам, не способны на них влиять или их контролировать, не поняли, что они уже работают на небытие, — время их вышло.
Радикально, абсолютно изменилось информационное пространство. С начала 1990-х гг. мы говорим, что мир — это большая деревня: любое событие становится известным на весь мир и продуцирует эхо по всему миру, так как границы остались лишь в головах, а «врачи без границ», «репортеры без границ», «адвокаты без границ» связывают мир в одно целое.
Но посмотрите, насколько сузился этот мир теперь, когда уже любое, даже совершенно мелкое, личное событие может стать известным на весь мир, в случае если кому-то захочется сделать его публичным. Весь мир вывернулся наизнанку. А виртуальный мир из фантастических романов прошлых лет настолько переплелся с «реальным», что изменилось и само видение «реальности». Мы в виртуале знакомимся, общаемся, сотрудничаем, учимся и обучаем. Дети постигают мир с его правилами игры тоже в виртуале. Пропаганда еще работает, пытается убедительно лгать, перегораживая плотинами информационный поток, но не выдержать и ей этого напора.
Перемешались гендерные роли, как в обществе, так и в интимных отношениях. Изменилось понимание семьи — то, на чем держалась наша цивилизация.
Определить, что такое семья, теперь очень сложно. Речь идет не только об однополых браках — трансформации гораздо более глобальны. Классическая семья: мать, отец, дети, а при этом еще и род — две бабушки, два деда, тети, дяди — уходит из жизни как важный фактор межличностных и социальных отношений. Человек принимает жизненные вызовы в одиночку, даже если живет вместе с теми, кого любит.
Изменились качество жизни, питание, гигиена, медицина.
«Нет неизлечимых болезней!» — слышим мы все чаще. И не только потому, что лекарственный инструментарий радикально улучшился, но и пришло новое понимание глубинных причин заболеваний и механизмов выздоровления. Прорывы в медицине происходят с экспоненциальным ускорением, и уже всерьез заговаривают о продлении человеческой жизни до… бесконечности — от игр с крио-медициной до лабораторного «перенимания опыта» самовосстанавливающейся «бессмертной» медузы Turritopsis Nutricula: и фантазии о вечной жизни приобретают академическое звучание.
Куда же тогда денутся последующие поколения, если жизненное пространство не будет регулярно обновляться? — спрашивают скептики. Будут колонизировать другие планеты, — беззаботно отвечают оптимисты.
И то же самое со всей наукой. Новые открытия развалили нашу картину мира, а новую мы еще не выстроили, запутавшись в квантовом супе и суперструнах. Серьезные физики утверждают, что путешествия во времени и существование огромного количества параллельных вселенных станет обычной университетской физикой в ближайшее десятилетие. Когда-то мы радовались, что вселенная оказалась не статической геоцентрической или даже гелиоцентрической, а бесконечным, захватывающим и ужасным расширением — да еще и с увеличением скорости, да еще из каждой точки пространства во всех направлениях одновременно. А теперь наша «вселенная» оказалась одним из мыльных пузырей «мультивселенной», который и сам, возможно, является чем-то вроде субатомной частички некоей Макровселенной.
Меняется и сам человек. Человек изменяет медицину, науку и образование, а те, в свою очередь, неизбежно меняют его самого.
С одной стороны, мы заложники своего технического прогресса: скажем, отключите развитые страны от электросетей на более-менее длительный срок — и случится полный коллапс. С другой стороны, прогресс меняет нас на гораздо более глубоком уровне.
У каждого человека теперь при себе электронный источник информации — он же и средство общения с миром. Это меняет саму структуру знания. У нас исчезла потребность запоминать. В дописьменной цивилизации, 6—7 тысяч лет назад и раньше, мы должны были запоминать всю информацию о мире, все знания, старые и новые, иметь их в своем сознании в мгновенном доступе. Не существовало большего источника информации, чем я сам.
Письменная цивилизация — та, что началась 5 тысяч лет назад и в которой мы существовали до последнего времени — упростила процесс передачи и усвоения знаний, создав «экзосознание» человечества — библиотеку. Теперь же необходимости запоминать — даже в книжном объеме! — у человека нет. И сам книжный объем, по сути, становится неудобоваримым: мы хотим все кратко, самую суть, ведь впереди еще столько всего!..
Мы фрагментируем знания, фрагментируем мир. Какими мы станем через пару поколений? Мы, на самом деле, оказались в будущем, которого не ждали и которого не знаем.
— Получается, что вместе с другими институтами исчезает и институт религии?
— Он не исчезает, он вместе с другими меняет свои функции в обществе, свои зоны влияния. В глобальном мире неизбежно релятивизуруются абсолютные истины, потому что если «абсолютных истин» становится много, да они еще могут вступать в конфликт, то прежнее абсолютное становится достоянием сознательного выбора.
Внутреннее, глубинное единство различных религий также становится очевидным и, с одной стороны, обогащает и амплифицирует религиозный опыт, а с другой, еще дальше уводит его от сферы социальных отношений. Европейцы еще недавно горячо обсуждали, упоминать ли христианство в преамбуле к конституции Евросоюза. Так что и здесь мы ступаем на незнакомую территорию, ибо у нас нет цивилизационного опыта жизни в обществе без религии, построения общества без религии, нравственных норм без религии. Как это отразится на нашем будущем, мы не знаем. Я не говорю, что это хорошо или плохо — это просто иная ситуация.
— Как нам быть дальше — без авторитетов и норм?
— Когда мы говорим, вслед за астрофизиками, что вселенная расширяется из каждой точки пространства во всех направлениях одновременно, то, фактически, мы понимаем, что вселенная расширяется — из вас. Вы есть и центром расширения вселенной, и фронтом расширения вселенной, и, следовательно, влияете на то, какой эта вселенная будет.
Ключевые факторы участия во вселенной — ответственность и осознание. Сознательная жизнь — это ежедневная и поминутная работа, постоянное усилие, радость и боль. Боль переплавляется в радость, когда вы начинаете видеть более полную картину, понимать связи между различными ее элементами.
Даже самые ужасные события неизбежно приводили к позитивным изменениям. «Черная смерть» — пандемия чумы в середине XIV века, выкосившая, по разным оценкам, от 100 млн до 200 млн человек, завершила феодальные отношения в Европе и привела к Ренессансу. Вторая мировая война показала нам, куда мы больше не желаем идти, научила международной солидарности, а благодаря Нюрнбергскому процессу мир ощутил себя как единое целое, противостоящее злу, возникло понятие «преступление против человечности». И смертная казнь перестала считаться нормой. Тяжело и медленно, но мы движемся в направлении доброты и нравственности.
— Многие ученые полагают, что концепция национального государства устарела, и национальные ценности теряют свой вес во времена глобализации. Возможно, нам достаточно быть лишь хорошими гражданами?
— Западные государства переросли национальные формы, но лишь в смысле государственной модели. Европейцы не перестали быть немцами, итальянцами или французами. Нам надо понимать, что не получится из 3-го класса перейти сразу в 7-й, мы должны пройти и завершить путь становления национальной идентичности перед тем, как стать частью наднационального мира.
«Хорошие граждане» — это потребители. Дать что-либо миру нация может лишь тогда, когда осознает, что она имеет. Нам, чтобы понять свое место и право в современном мире, необходимо понять и принять себя. Надо изучить все наше историческое наследие, «присвоить» его, осмыслить и принять ответственность за все, что с нами происходило.
Мы долго примеряли на себя одеяния жертвы: мол, и западный, и особенно восточный сосед притесняли нас, тормозя наше развитие, стремились нас переиначить. Но на самом деле все произошедшее нас не убило, а сделало лишь сильнее, и мы стали такими, какие мы есть, благодаря каждому пункту нашей истории. И мы должны быть благодарны нашим предшественникам — в том числе и тем, кто принудительно закалял наш дух. Трагедия восстания 1863-64 гг. привела к переосмыслению себя и в результате — к национальному подъему, к Богушевичу, «Нашей ниве», провозглашению Белорусской Народной Республики…
— Что конкретно мы можем предложить человечеству?
— Европа в разные времена многое заимствовала у нас. Статут Великого Княжества Литовского был первым письменно составленным сводом законов в тогдашнем мире и оказал влияние на правовую мысль своего времени и идею государственности. Мы то и дело оказывались на переднем крае науки, литературы, архитектуры, музыки. Ведь мы были интегрированы в европейские процессы.
В XVI — начале XVII вв., когда Европа была охвачена религиозными войнами, в Великом Княжестве Литовском процветали религиозные диспуты. У нас сосуществование нескольких религий укреплялось веками и поддерживалось законодательно. Христиане «закона римского» и «закона греческого» (по Магдебургскому праву нашей редакции), иудеи и мусульмане, протестанты и старообрядцы ощущали себя здесь дома и, взаимодействуя, создавали уникальную ситуацию религиозной толерантности, до которой остальной мир дорос совсем недавно.
Белорусам никак не удается овладеть своим прошлым, обнять и светлое, и темное, сформулировать, определить самих себя — и для себя, и для мира.
Но прорыв неминуемо произойдет. Как пробка от шампанского, вылетит то, что мешает, а когда пена сойдет, останется чистая субстанция. В ней будет и национальный язык, и осмысление истории, и реализация интеллектуального потенциала, и вера в себя, и уважение к другим.
Будущее не прогнозируют, а создают. Мы мечтаем об этой чистой субстанции нашей страны, — и мы вольны делать эти мечты явью. Что из этого получится — увидим.
