Стась Карпов: Белорусский Урфин Джюс и его деревянные солдаты
Редко, но выпадает счастливая минутка, а то и пара дней счастливого забвения. Занимаешься своими делами, ходишь туда-сюда и не помнишь, что существуют омоновцы, командиры омоновцев и командир командиров. В глазах твоих — покой и любовь ко всему сущему. Ходишь, ходишь, а потом — херак… Увидишь, как избивали ребят на процессе граффитистов, и все. Никакой любви. Исчезла.
О самом суде — что говорить? Все ясно. Страна напоминает, как бы это сказать, лягушку, которая слизывает своим розовым языком то одного случайного комарика, то другого и периодически подставляет тельце непритязательному Ивану, который зацеловывает его с нулевым эффектом.
Но на видео было больше. На видео из суда я услышал знакомые «стоять! стоят, б…!» и сразу вспомнил те же самые «стоять, б…» на Коллекторной в 2010-м. Вспомнил и то, как во время суда над Некляевым, Рымашевским, Дмитриевым и Положанко среди собравшихся безобидных интеллигентиков в суде Фрунзенского района тусовались те же чувачки, которые «стоять, б…», и как они ревели через лестничный пролет друг другу что-то вроде:
— Коля, б…, ты бабло, с…, висишь, б…! Отдавать надо. Гы-гы-гы.
— Данунах…. гыгыгы.
Ах, какими они были: свитерки, штанишки, «модные» туфельки с острыми носиками. Рации. Пистолетики. И на фоне этакой красоты: «Коля, б…!»
Они — надо понимать — порядок охраняли. Например, от Буравкина. Чтобы Буравкин никому там люлей не навешал. Ну и параллельно решали свои финансовые вопросы. Наша милиция. Со светлыми волосиками. Крепенькими шейками. Лучистыми глазками. Откормленные. Чистенькие. Аккуратненькие. Специально взращенные.
И вот я подумал: надо ли их Урфину Джюсу, чтобы они ревели «стоять, б…» и били журналиста? Нет, не надо. Урфин постарел — и задор не тот, и, опять же, фрау Меркель… Ах, как от нее пахло горными альпийскими курортами…
Но специально взращенные, отборные, со светлыми волосиками и короткими стрижками, лучистыми глазками — как им об этом рассказать? И кто им расскажет? И поверят ли они, что никому их «стоять б…» не нужно? Или, по крайней мере, нужно не всегда? И на каком языке им об этом рассказать, чтобы они поняли?
Читал я такую штуку: однажды спустя годы после закрытия ГУЛАГа в один из лагерей приехали студенты. Что-там там «поднимать». Очередное. Высадились они в пункте сбора, и внезапно их окружила стая одичавших собак. Стая действовала на удивление организованно. Собаки не стремились этих студентов разодрать, а заставили их выстроиться в колону. А когда один из студентов попытался бежать — его разорвали в клочья. Собаки, выращенные для несения службы в ГУЛАГе, знали, что все люди — узники. Так-то.
В итоге, строители коммунизма так и простояли, пока их не спасли от собак, обученных одному — ненавидеть людей, но беречь их рабочую силу.
Псов, конечно, пристрелили, хотя те вели себя именно так, как их научили. Но штука вот в чем. Сухорукий «поэт» в то время давно уже кормил червей, а выучка собачья востребована не была. Так что, если бы у тех собак оставались щенки, они могли бы усвоить еще одну нелишнюю истину: если ты пес, ты можешь кусать и загрызть, в надежде на похвалу, но все же должен знать, что злую собаку растят не для того, чтобы любить. Поэтому злую собаку не забирают при переезде, злую собаку не берут в новый дом. Такой пес остается сидеть на цепи, с предостерегающей надписью над будкой, лает, воет и, наконец, околевает. Голодный, злой, безгранично привязанный к хозяину.
