Она пошла до конца. Эмилия Плятер: героиня, равных которой нет

Эмилия Плятер. Портрет Игнаса Рудольфаса. Музей Витовта Великого, Литва

25 марта 1831 года. Антузово под Динабургом, имение Плятеров. Короткостриженая девушка в мужской одежде трогательно прощается на крыльце с женщиной, закутанной в огромный теплый платок. После прощания девушка ловко вскакивает на коня и вместе с еще одной всадницей скачет прочь, разбрасывая грязный весенний снег лошадиными копытами. Хозяйка возвращается в дом, где на столе в гостиной лежит исписанный лист бумаги.

«Свидетельствую сим письмом моим, что к предпринятому сегодня шагу никто меня не подговаривал, наоборот, тетка моя, ясновельможная Гасперова Плятер, пыталась меня отговорить от сего намерения. Я руководствовалась любовью к Отчизне. Кроме того, воспитанная в одиночестве, несмотря на это, питая с детских лет ту мысль, что когда-нибудь пойду на войну, я приняла это за некое наитие, поскольку много лет эта необычная для молодых девушек мысль постоянно меня занимала. Антузово. 25 марта. Эмилия Плятер».

Записка Эмилии Плятер о присоединении к восстанию. 25 марта 1831 года. ARCHIWUM GŁOWNE AKT DAWNYCH W WARSZAWIE

Из рыцарского рода

Эмилия Плятер происходила из древнего рода. Ее предки были рыцарями-крестоносцами из Вестфалии (одной из земель Германии). В XV веке они пришли в Инфлянты, стали крупными землевладельцами — и осели.

Сама Эмилия родилась в Вильне в 1806 году в семье Франциска-Ксаверия Плятера и Анны из немецкого рода фон Молей, столетия назад осевших на Браславщине. Когда девочке было девять лет, родители развелись. Вина здесь, по-видимому, лежала на отце, так как девочка и ее мать стали жить в имении очень влиятельной и богатой семьи родственников мужа, Зиберк-Плятеров, в имении Ликсна Динабургского уезда Витебской губернии (ныне село в Латвии). С дочерью отец отношений не поддерживал, даже когда умерла ее мать, и о себе хорошей памяти в истории не оставил: ни должностей, ни построенных мурованок, ни книг. Видимо, жил как придется.

Вместе с детьми Зиберк-Плятеров Эмилия получила хорошее домашнее образование: прекрасно знала немецкий и французский языки, интересовалась математикой и историей. А поскольку ровесниц-девушек там не было, паненка росла с двоюродными братьями и стала превосходной наездницей, фехтовальщицей и стрелком.

Старинный род — значит, много скелетов в шкафу, а история рода в то время была важной частью образования. Ко всему, Эмилия Плятер очень любила историю. Из того, что могло сильно повлиять на мировоззрение девочки, следует упомянуть события Ливонской войны. В 1559 году Иван Грозный захватил Динабург (ныне Даугавпилс в Латвии) и поставил воеводой местного шляхтича — Людвига Плятера. Но как только войска Стефана Батория приблизились к городу, Плятер открыл перед ними ворота. После этого Плятеры стали графами.

Станислас Плятер-Зиберк — старейшина рода Плятеров. Фото с его страницы в фейсбуке

Плятеры

упоминаются в хрониках с 1160 года. И хотя многие из них были рыцарями и давали обет безбрачия, род до сих пор жив: в 2010 году в нем было 80 мужчин. Глава рода, Станислас Плятер-Зиберк (на снимке сверху), живет в Бельгии.

В 1729 году один из Плятеров выкупил у Яна Чапского город Креслав (ныне Краслава в Латвии) и построил здесь свой замок и много других строений. Его потомки будут владеть городом и окрестностями долгие годы. Больше остальных запомнится Август Иероним Плятер, который жестоко притеснял «своих» крестьян: когда те бунтовали, он одалживал у губернатора армию, а на работу буквально загонял прутьями.

Предвестница белорусского Возрождения

За столетия обитания в Речи Посполитой бывшие немцы ополячились, так что окружение Эмилии было прежде всего польскоязычным. Литовцы в Википедии осторожно пишут, что паненка вполне могла быть знакомой с литовским языком, но это лишь предположения. Зато нет никаких сомнений, что Эмилия знала и любила язык белорусский.

Сохранились воспоминания Максимилиана Маркса, будущего соратника Кастуся Калиновского, который познакомился с Эмилией еще подростком. Маркс пишет, что молодая женщина «со страстью, присущей чутким, благородным сердцам, отдалась душою белорусскому народу, хорошо видела его беду и сочувствовала ему, стараясь по возможности облегчить ее.

Она собирала и пела белорусские народные песни, ежедневно платила тем, кто ей напевал их. Слушая эти песни, сама пыталась сочинять что-то подобное. На фортепиано она умела высочайше передать и лихость, и тоску народных мотивов, и даже тембр сопрано-свирели и баса-волынки».

Максимилиан Маркс. Rodovid.org

Максимилиан Маркс (1816—1893). Участник восстания 1863—1864 годов, исследователь Сибири. В 1888 написал мемуары «Записки старика», в которых с теплотой описывал особенности белорусского языка и людей, интересовавшихся белорусчиной. 

Вот так Маркс записал цитату из песни, которую пела Эмилия:

Авой, авой, дзяцюк ты мой!
Не на радасць, не к шчасцю ты радзіўся!

Во время своего приезда в Витебск паненка Плятер останавливалась в их доме, и именно здесь Максимилиан слышал, как Эмилия пела. «Напев этот жалостный, тоскливый, горький, вызванный сердечной болью, импровизированный по конкретному поводу, похожий на вой, который нельзя передать… Музыкант руками вытирал слезы, а я стоял онемевший…» видимо, это были знаменитые причитания белорусских женщин (обычно над умершими родственниками или по другому печальному поводу). 

Белорусский язык в Латгалии

Кого-то может удивить, что Эмилия Плятер, большая часть биографии которой, а прежде всего детство и юность, связана с территориями, которые сегодня не входят в состав Беларуси, а являются частью Латвии, с детства знала и любила, помимо семейного польского, именно белорусский, а не какой-либо другой язык. 

Но на самом деле никакого противоречия здесь нет. Часть территории нынешнего латвийского региона Латгалия в окрестностях городов Двинск (Динабург, Даугавпилс), Креславка (Краслава), Режица (Резекне), Илукста (Илуксте), Люцин (Лудза) входила в зону распространения белорусских говоров, во многих местных деревнях, кроме тех, где жили латыши или русские-старообрядцы, крестьяне говорили по-белорусски. 

В 1920-е годы, когда эти земли вошли в состав независимой Латвии, здесь достаточно активно действовали белорусские национальные организации, работали белорусские школы. Первая общелатвийская перепись населения, проведенная 14 июня 1920 года, засвидетельствовала в Латвии более 75 тысяч белорусов, что составляло около 4,25% от всего населения страны и 14% населения Латгалии.

Дети на площадке в Двинском парке. Фото: Наша Ніва

Здесь в то время работали такие известные белорусские деятели, как Константин Езовитов, Иван Красковский, Павлина Меделка, Сергей Сахаров и другие.

Общий ход истории в ХХ веке, однако, отнюдь не способствовал сохранению на этих территориях белорусскости. Как при диктатуре Карлиса Улманиса (1934—1940), так и во время советской оккупации Латвии любые формы белорусской национальной активности были здесь фактически запрещены, в результате чего потомки белорусскоязычных родителей переходили в быту на русский или латышский языки и не наследовали белорусского самосознания.

Тем не менее остатки прежней белорусскоязычности еще частично сохраняются в регионе и сегодня. Языковед Мирослав Янковяк, проведя социолингвистическое исследование одного из районов Латгалии, в 2009 году даже издал книгу «Беларускія гаворкі ў Краслаўскім раёне Латвіі».

Консульство Беларуси в Двинске. Фото: Наша Ніва

Наказание за надпись

А тем временем в 1817 году студенты Виленского университета создают тайное Общество филоматов (от греч. «стремящиеся к знанию»). Тайное для властей, так как, похоже, о филоматах знала молодежь по всему бывшему Великому Княжеству Литовскому: в качестве филиалов общества появились Союз друзей, Кружок лучистых, Общество филаретов и Общество поэтов, и у всех участников были друзья и родственники, к которым летели в письмах крамольные мысли.

Ланкастерские школы

Двигателем распространения крамолы были «ланкастерские школы» — это такая форма учебной работы, суть которой заключалась в обучении более старшими и опытными учениками младших по возрасту. 

Основным преимуществом этой системы было стимулирование самообразования — а именно самообразование ставила превыше всего прогрессивная молодежь. В первой четверти XVIII века в Беларуси открыли 13 таких школ: в Гомеле, Минске, Столбцах и других городах.

Но вскоре правительство обеспокоилось ростом и деятельностью «тайных» обществ и взяло ланкастерские школы под контроль, потребовало вести обучение по таблицам, выданным департаментом народного образования, ограничило такие школы специальным уставом — и в итоге они сами позакрывались.

О том, как широко распространились идеи филоматов, можно судить по тому, что уже в 1823 году 108 студентов отдали под суд — это был крупнейший студенческий процесс в Европе! Арестованных держали в зданиях монастырей, а потом приговорили к тюрьме (как Яна Чечота и Томаша Зана) или сразу выслали в глубь России (как Адама Мицкевича).

Эмилии было 17 лет, когда одного из ее двоюродных братьев за надпись мелом на доске виленской гимназии «Виват Конституция 3 мая!» сослали солдатом на Кавказ, на войну. А тем временем стену над кроватью в комнате, где жила Эмилия, украшал портрет Тадеуша Костюшко… 

Но девушек тогда в университетах не учили. Девушкам надлежало выйти замуж, оправдать ожидания родных, успокоить тревоги старой матери. Была Эмилия красавицей или нет, но она была Плятер — и выбор у нее был. Да разве о браке мечтает девушка, увлекающаяся Жанной д'Арк и гречанкой Бубулиной, которая в 1821 году пожертвовала все свое богатство на восстание против турок и сама участвовала в боях, даже командовала кораблем?

Возможно, это портрет Эмилии Плятер. Художник Тадеуш Лукашевич, 1830 год. Wikimedia Commons

У Плятеров бывал комендант Динабургской крепости, российский генерал Михаил Каблуков, просил руки, но получил отказ. Может, потому, что был гражданином государства, которое «пренебрегает свободой Литвы», как пишут одни исследователи, может, дело в том, что она любила другого, своего учителя математики барона Дальвинга, как пишут другие. Но, скорее всего, любовь здесь ни при чем, просто Эмилия мечтала о борьбе и не принимала путь покорности. 

Эмилия чувствовала, что что-то надвигается. В 1829-м они с матерью посетили Варшаву и Краков — и восстание уже на собственных землях стало перспективой, с которой надо было считаться.

В 1830 году мать Эмилии умерла. Но события, произошедшие в конце ноября, перекрыли боль. В первые декабрьские дни пришли новости из Польши: поляки восстали против империи! 

Захватить Динабург

Три месяца спустя, в первые дни марта 1831 года, на Масленицу, которую обычно праздновали целую неделю, Эмилия посетила своих родственников в Динабурге. В местной крепости размещалась юнкерская школа, здесь учились ее двоюродные братья Люциан и Фердинанд Плятеры. 

Видимо, народные гуляния белорусов, которых здесь было большинство, в другой раз порадовали бы страстную собирательницу белорусских обычаев и фольклора. Но на этот раз было не до народного пения. Неподалеку, в Двете (ныне Двиете, Латвия), где жила одна из теток Эмилии, должна была состояться встреча сочувствующих восстанию. Молодая женщина не могла не присутствовать. 

Тайный совет прошел по-юношески романтично, но планы, которые рассматривались там, были серьезными: решили захватить Динабургскую крепость. Эмилия заверила, что соберет тысячи людей и приведет их под стены Динабурга. Молодые люди, в свою очередь, пообещали подготовить мятеж внутри крепости и открыть инсургентам ворота. Главной целью был захват оружия и снаряжения.

Так сегодня выглядит Динабургская крепость, которую мечтала захватить Эмилия Плятер. На ее территории, кстати, стоит памятник еще одному Плятеру — Леону, одному из руководителей восстания 1863—1864 годов. VisitDaugavpils.lv

Участники тайного совета присягнули друг другу на верность, а Эмилию посвятили в рыцаря-деву. Меча, которым по традиции нужно было бы опоясать нового рыцаря, не нашлось, поэтому вместо рыцарского оружия Эмилия получила от молодых людей в подарок небольшое охотничье ружье.

Александр Рыпинский (крайний слева) с друзьями по Динабургской школе подхоружих, среди которых (второй слева, в очках) Люциан Плятер, двоюродный брат Эмилии. Литография из работы Юзефа Страшевича «Lеs Polonais еt lеs Polonaisеs ou 100 portraits et biographies des personnes, qui ont figurè dans la dеrnièrе guеrrе» (Париж, 1832—1837). 

Александр Рыпинский

Среди динабургских заговорщиков был также Александр Рыпинский (1809—1886). Он происходил из-под Витебска, интересовался белорусским фольклором, с юности собирал фольклорные белорусские записи. Когда стало ясно, что восстание проиграло, со своим отрядом перешел в Пруссию. Жил в Париже и Лондоне, издавал польские и белорусские книги (именно он, кстати, ввел в латинский шрифт букву ŭ, чтобы обозначать «у нескладовае»). После амнистии в 1859 году вернулся на родину, работал над историей белорусской литературы.

Литва восстала!

Тайные отряды тем временем вызревали в разных местах — и 26 марта 1831 года началось. Небольшой гарнизон российской армии после короткого боя капитулировал и был обезоружен отрядами повстанцев, с трех сторон вошедших в местечко Россиены Виленской губернии (ныне Расейняй в Литве). 

Было торжественно объявлено о присоединении города к Царству Польскому. Населению гарантировались свобода, равенство и братство. «Литва восстала!» — напишут в тогдашней польской периодике. В белорусскую историографию этот день войдет как начало антироссийского восстания в Жемайтии и Литве-Беларуси. 

А 29 марта Эмилия Плятер с адъютанткой Марией Прушинской верхом въехали в местечко Дусяты (ныне Дусетас на северо-востоке Литвы).

Вид девушек был эпатажно-воинственный. Эмилия, вооруженная двумя пистолетами и одетая по-мужски, несомненно привлекала внимание. Она дождалась завершения мессы в костеле и выступила с пламенной речью о начале восстания перед столпившимися на площади горожанами. За спиной женщины трепетала на ветру вынесенная из храма хоругвь с изображением Божией Матери Остробрамской: ее почитали и католики, и православные. 

В скором времени у Эмилии был довольно крупный партизанский отряд численностью 280 стрелков, 60 всадников и несколько сотен крестьян, вооруженных косами. Ей существенно помог двадцатилетний двоюродный брат Цезарий Плятер, присоединивший к ней своих повстанцев. Но тут, в Дусятах, именно Эмилия первой подняла штандарт и крикнула: «Пора!» 

Приключения отряда Плятеранки

Эмилия не забыла о своем амбициозном плане — захватить Динабургскую крепость. От Дусят до Динабурга — 50 километров, два дня пешком, но в этом озерном крае нельзя было идти напрямик. Отряд двинулся на юг, к дороге. А на дороге надо воевать.

Схема Двинской крепости 1830-х годов.

Повстанцы победили российский отряд у почтовой станции Довгели, выстояли в схватке с одной из колонн (охранной части) корпуса российского генерала Федора Ширмана, дали бой под Утенами (ныне литовский город Утена). Уже на полпути к Динабургу, 4 апреля, отряд Эмилии взял местечко Езеросы (ныне город Зарасай в Литве) — и женщина собственной рукой вписала акт восстания в городскую и судовую книги. Осталось 20 км — там, в Динабурге, ждут!

Но повстанцев остановили казаки. Пришлось бежать. Где-то недалеко воевал сам Кароль Залуский, которого еще в марте избрали главой повстанческого правительства, — и Эмилия привела своих людей в первую очередь к нему. Этот маневр занял два месяца. 

В начале июня Эмилия Плятер присоединяется к регулярной армии польского генерала Дезидерия Хлаповского. Здесь служил и молодой выпускник Вильнюсского университета Игнат Домейко, оставивший нам интересные воспоминания: «К нам присоединился довольно многочисленный, хорошо обмундированный, вооруженный пиками и палашами кавалерийский отряд под командованием Плятеранки. С нею были повстанцы Цезарий и Владислав Плятеры, много гражданской молодежи и пеших добровольцев».

Как выглядела Эмилия Плятер, точно не известно. Поэтому художники рисуют ее по-разному. По воспоминаниям Игната Домейко, она была белокурой с голубыми глазами. Prabook.com

Несмотря на ужасы войны, боевые неудачи и бытовые неудобства, молодая графиня держалась удивительно достойно.

Даже в условиях лесного партизанского лагеря Эмилия показывала «соответствующее высшему свету воспитание и обращение». Снова дадим слово Игнату Домейко: «Плятеранке (так он называл в своих воспоминаниях Эмилию Плятер, такой формой подчеркивалось, что она незамужняя девушка) никак не было более 24 лет, невысокая, белокурая, круглолицая, с приятным, симпатичным лицом, с голубыми глазами, изящная, но слабого телосложения. Серьезная, в обращении более суровая, чем приветливая, неразговорчивая, уже взглядом она давала понять, что требует соответствующего отношения и порядочности. И никто в лагере не позволил себе в ее присутствии сказать какое-либо неуместное слово или шутку. Каждый из нас в обращении с ней вел себя вежливо и деликатно. Плятеранка была одета в шарочковый до колен сюртук с красным воротником и кружевным воротничком вокруг шеи (он был ей очень к лицу), в широкие и длинные шаровары, волосы коротко подстрижены, на голове мужская шапка, за поясом кинжал, сбоку короткая сабля, на сапожках серебряные шпоры. Скромная, без неестественной претензии, на коне держалась стройно. С нею была неотлучна, такой же, как и она, стати ее приятельница, порядочная, веселая, всем симпатичная паненка Рашановиченка».

Клематис сорта Эмилия Плятер. Roblepair.wordpress.com

Последний бал

В польском войске Эмилию приняли и зачислили в состав штаба: ее смелость и решительность вызывали уважение. Женщину назначили почетным командиром роты 25-го пехотного полка. Кроме того, она получила звание капитана. 

Воинские звания для женщин

тогда уже не были чем-то немыслимым: офицерами во время восстания 1830—1831 годов стали две краковянки, Дембицкая и Дембинская. Из наших земель происходили участницы восстания, компаньонки Эмилии Мария Прушинская и Мария Рашанович, а также родственница Эмилии Габриэла Огинская.

Ее любили. Возможно, были и тайные поклонники. Но повода заигрывать она не давала. Не выделяясь необычайной красотой лица (если верить субъективному мнению одного из ее современников), Эмилия очаровывала красотой внутренней. В боях старалась не создавать трудностей для своих однополчан, которые всячески защищали свою «паненку Плятер».

Когда объединенные в корпус повстанческие отряды во время решающего похода на Вильню заняли Ковно, в доме уездного врача по приглашению его жены Каролины Ковальской, кстати, известной своей дружбой с Адамом Мицкевичем, был организован бал в честь Эмилии Плятер. Многие танцевали на этом вечере последний раз в своей жизни. Последний раз кружилась в танце и наша героиня. Вполне вероятно, что пол этого гостеприимного дома сотрясался и от заводных плясок белорусской «Лепетухи», которая у Эмилии выходила прекрасно: «Танцоры по-залихватски бросались в разные стороны, сильно топали ногами, хлопали в ладоши и время от времени выкрикивали «га-гу!»».

WIKIMEDIA COMMONS

В 2017 году в Польше сняли 17-минутный фильм «Эмилия Плятер в битве под Шавлями» по написанной в 1904-м картине художника Войцеха Коссака (вверху). На ней Эмилия Плятер в упор отстреливается из пистолетов от казаков. На обоз, который она охраняла, напали врасплох. Женщину спас майор Петр Павел Кекерницкий, который отдал ей собственного коня, а сам попал в плен. Wfdif.pl

А 19 июня повстанцы бились на Понарских высотах за Вильню. Объединенное войско партизан и солдат польской регулярной армии насчитывало около 12 000 человек. Но у российской стороны было вдвое больше войска и много оружия, так что повстанцы понесли тяжелое поражение. Прежде всего моральное: потеряв 2 000 человек, повстанцы потеряли веру в себя. 

Было принято решение перейти в Пруссию и сложить там оружие. Игнат Домейко так описывал разговор во время одного из ночных привалов: «Много нас, литвинов, сидело возле разложенного в поле костра… Всю ночь длилась попеременно то грустная, безутешная, то более веселая беседа, оживлявшая надежду. Мы спрашивали друг у друга: «Куда идем?»…В разговоры не вмешивалась Плятеранка, бледная лицом, спокойная. А когда видела более веселых, говорила им: «Радуйтесь, сведут вас в Пруссию на позор народа»».

Орден Virtuti Militari

основан Станиславом Августом Понятовским в 1792 году в честь победы над российским войском в битве под Зеленцами. Высшая награда повстанцев 1830—1831 годов.

7 ноября 1831 года российский император Николай І утвердил «свой» орден военной доблести Virtuti Militari, который отличался от существующего тем, что вместо «1792» была выбита дата «1831». До 1808 года на аверсе креста Virtuti Militari был помещен «Белый Орел», а на реверсе — «Погоня», но последнюю по требованию российского императора Александра І заменили на надпись Rex et Patria («Царь и Отечество»).
Этот орден должны были получить все генералы, офицеры и нижние чины российской армии, участвовавшие в подавлении восстания. В период ноябрь 1831-го — июнь 1835-го) было отбито 100 тысяч знаков. Таким образом кавалерами орденов, имевших одинаковое название Virtuti Militari, стали как самые отважные повстанцы, так и их противники.

Не согласившись с приказом Хлаповского перейти в Пруссию и сложить там оружие, потому что «лучше погибнуть с честью, чем закончить таким позором», Эмилия решила самостоятельно добраться до Польши, чтобы продолжить вооруженную борьбу.

В октябре вместе с братом и своей неотлучной адъютанткой двинулась в путь по лесным дорогам. Восстание было почти подавлено, повстанцев, задержанных с оружием, российская армия расстреливала на месте. 

Уставшая от нервного напряжения, голода и холода, Эмилия серьезно заболела. Ее приняли в усадьбе семьи Абломовичей в Юстяново тогдашнего Сенненского уезда (ныне на юго-западе Литвы, неподалеку от границы с Беларусью и Польшей). Хозяева с опасностью для себя прятали ее под видом учительницы шляхетских детей, лечили как умели, но спасти не смогли.

Эмилия Плятер умерла 23 декабря 1831 года. Была похоронена неподалеку, на кладбище в местечке Коптево вблизи Друскеников (сейчас это местечко Капчяместис в Литве). Царские власти посмертно причислили ее к государственным преступникам первого разряда. Имущество конфисковали. Во время обысков бесследно исчезли документы, а также тетради с записями Эмилии, где, наверное, значительную часть занимали записанные народные песни, а также ее белорусские стихи. 

Антироссийское восстание 1830—1831 годов

Поляки называют его Ноябрьским восстанием, российские историки — Польским восстанием или Польско-российской войной.

5 ноября 1830 года в России в связи с революционными событиями во Франции и Бельгии вышел приказ о приведении в боевую готовность армии Царства Польского и Отдельного Литовского корпуса, которые планировалось использовать в качестве «жандармов Европы». Но задолго до этого российская администрация сделала много шагов, чтобы это восстание подготовить: нарушала конституцию, ограничила деятельность местного сейма, ущемляла прессу, судила студентов.

Началось восстание 29 ноября 1830 года с покушения на наместника императора в Царстве Польском великого князя Константина Павловича. Младшие польские офицеры вывели свои подразделения на улицы города, где к ним присоединились местные жители. Без боя была захвачена крепость Модлин, имевшая на вооружении 60 орудий. Диктатором восстания поляки избрали генерала Юзефа Хлопицкого.

На Вильню! Линогравюра Миколы Купавы.

В январе 1831 года при поддержке эмиссаров из Варшавы для руководства восстанием в Жемайтии и Литве-Беларуси был создан Центральный Виленский комитет. Для связи между повстанческими комитетами Вильни и Варшавы были определены пароли: «Кейстут» — для тех, кто направлялся в Царство Польское; «Баторий» — для тех, кто прибывал в Литву.

Помимо этого, эмиссар должен был иметь при себе медный грош 1824 года со стертой имперской короной.

25 января 1831 года в Варшаве на демонстрации в поддержку декабристов впервые был использован девиз «Во имя Бога, за нашу и вашу свободу», придуманный Иоахимом Лелевелем. Он быстро стал популярным и помещался на повстанческих штандартах со знаком красного креста с двух сторон на польском и русском языках, часто в сокращенной форме: «За нашу и вашу свободу».

На землях бывшего ВКЛ действовало более тридцати партизанских отрядов, которыми командовали отставники-военные, шляхтичи, мещане и студенты. Но ни среди профессиональных военных, ни среди патриотически настроенных граждан не нашлось сильного лидера — талантливого и авторитетного руководителя, который бы сумел объединить все силы и выработать единую стратегию военных действий. Центральный повстанческий комитет в Вильне занимал довольно пассивную позицию и поэтому не сыграл значительной роли в ходе восстания, которое в итоге потерпело поражение.

Великая эмиграция

Одним из результатов восстания 1830—1831 годов стала «Великая эмиграция». Около 1700 бывших повстанцев из белорусско-литовских губерний (Виленской, Витебской, Гродненской, Могилевской и Минской) покинули свою родину и выехали в европейские страны. 

После разбора шляхты почти 10 тысяч семей были лишены шляхетских (дворянских) прав и переведены в сословие однодворцев или мещан. Часть бывшей шляхты насильственно переселили в Херсонскую и Таврическую губернии Российской империи.

Европейцы видели в графине Плятер новую Жанну Д'Арк. Картина немецкого художника Георга Бенедикта Вундера. POLONA.PL

10 декабря 1831 года в Париже начала свою деятельность общественно-политическая организация «Общество литовских и русских земель». Общество, куда входили уроженцы Литвы-Беларуси, Жемайтии и Украины, взяло на себя труд по сбору воспоминаний участников восстания, а также подготовке теоретических трудов, которые в дальнейшем могли бы помочь в борьбе за восстановление Речи Посполитой. Возглавил эту организацию Цезарий Плятер, который написал: «литвины… вынужденные к изгнанию, собрались в Париже и увидели, что Европа не имеет соответствующих действительности представлений о восстании в Литве, а также и о самих литвинах, поэтому… создали общество». Объединение эмигрантов бывшего ВКЛ должно было способствовать сохранению исторической памяти и их самосознания, отличительности от поляков. Даже начало восстания они праздновали 26 марта (день выступления в Россиенах), а не 29 ноября, как в Польше. Общество действовало до 7 июля 1833 года.

В Варшаве имя Эмилии Плятер носит улица в самом центре города. DEPOSITPHOTOS, BY MKOS83

Погоны полковника от Адама Мицкевича

Эмилия Плятер погибла не в бою — но все равно стала легендой. Адам Мицкевич, один из филоматов, которые некогда вдохновили ее, возможно, на изучение фольклора, написал в 1832 году о литвинской Жанне Д'Арк стихотворение «Смерть полковника». Великий поэт «повысил» в ранге почетного капитана — видимо, как дань уважения. 

Но хоть вождь был суровым солдатом,
Красоте его можно дивиться:
Нежный стан! — да ведь это девица!
Героиня в полковничьем платье,
Вождь повстанцев — Эмилия Плятер!
Перевод Сусанны Мар

Молодой графине, бросившей в жернова восстания личную жизнь, посвятили свои произведения польские, французские, немецкие, английские, итальянские, венгерские и другие поэты и писатели. Европейские художники с восторгом лепили образ бесстрашной женщины-военачальницы, руководительницы восстания: «Эмилия Плятер в битве под Шавлями», «Эмилия Плятер во главе крестьян-косинеров», «Эмилия Плятер во время битвы» и т.д.

Памятник в Юстяново (ныне Вайняжярис в Литве). PRZEGLADBALTYCKI.PL

А на самом деле она была обычной и настоящей, со всеми своими женскими слабостями. Могла и сознание потерять прямо на поле боя, могла и поплакать от беспомощности и отчаяния.

Думается, воинский героизм быстро остался в юношеских романтических снах. Но она любила свою Отчизну и мечтала о ее свободе. И сделала для нее больше, чем кто-либо: она стала легендой и примером. Она пошла за идею до конца.

51

1

5

6

7

9