«Меня соседи поддерживают». Как готовится к аресту почтальон, которая выложила в телеграм имена подписчиков газеты «На страже»
Бывшая почтальон Лариса Тонкошкур живет в ожидании своего трехмесячного ареста. Именно столько ей присудил Первомайский суд во главе с Татьяной Линник за то, что она распространила в телеграм-канале адреса 35 бывших и действующих сотрудников МВД, которые выписывают газету «На страже».
Лариса не верит, что обжалование пройдет в ее пользу. Ее судила по ч. 1 ст. 179 УК (незаконное собирание либо распространение сведений о частной жизни, составляющих личную или семейную тайну другого лица, без его согласия, повлекшие причинение вреда правам, свободам и законным интересам потерпевшего). «Меня бы и больший срок ареста не напугал. Я же не преступник какой-то. И если открутить жизнь назад, сделала бы то же самое. Будем теперь разрушать систему изнутри», — улыбается женщина.
Лариса рассказала «НН», как росла в многодетной семье, почему аполитично ее поколение, как работала от рассвета до заката до 50 лет, чтобы построить квартиру, и про француза, к которому она могла уехать еще до выборов.
Лариса Тонкошкур.
«А что не так с бело-красно-белым флагом? Я под ним дочку рожала»
Опыт пребывания за решеткой у Ларисы уже есть: осенью прошлого года она отбыла на Окрестина 15 суток за «неповиновение». Даже если ее новый приговор оставят в силе, она знает, что положить в сумку, чтобы жизнь была более комфортной: гигиенические средства, белье, книги.
«За мной пришли прямо на почту почти сразу после того, как я передала данные 35 милиционеров администратору телеграм-канала района Лебяжий. Меня повезли в Следственный комитет, и там я начала давать показания по 179 статье. Даже и не думала, что вместе с этим мне подсунут подписать еще один протокол за неповиновение при задержании. Якобы я на лестнице падала, хваталась за милиционера, упиралась… Думаю, повлияло то, что на меня кричали: «Сколько можно бегать с этим флагом?» Я, кстати, спросила в ответ: «А что не так с этим флагом? Я дочку под ним рожала». Такое отношение со стороны милиции будто ты ниже их. Знаете, я в советские времена сама в дружине была, людей в форме уважала, а теперь отношение к ним как-то изменилось…» — признается Лариса.
В камере никому не давали матрасов и постельного белья, поэтому Лариса с сокамерницами спали на металлических нарах и лавке, некоторые — на полу. Не было горячей воды, в туалете не работал слив — женщины наполняли бутылки и смывали все вручную.
«Все это как-то сглаживалось, потому что рядом были свои: баскетболистка Лена Левченко, волонтер штаба Бабарико Инна Коваленок, Наташа Херше из Швейцарии, София Малашевич. Нам было о чем поговорить. В целом у меня такая особенность: когда тяжело, я на себя как будто надеваю броню. Есть только я и цель. Могу не замечать, что происходит вокруг. Так у меня было, когда пришлось 19 лет выплачивать кредит за квартиру под 35%. На рассвете встаешь и только в 11 вечера приходишь домой после работы. Только в 50 лет я собственную квартиру заимела».
Теперь Лариса пишет письма бывшим сокамерницам (сегодняшним политзаключенным), а также ходит на суды, чтобы выразить поддержку.
В трудовой книжке женщины каких только записей нет: и сборщица микросхем на «Интеграле», и лифтер, и продавец, и кладовщик, и дворник в детском саду, и маляр. Она даже помогала какое-то время продавать «Народную волю». Последние три года женщина работала в почтовом отделении.
«Я не люблю сидеть в кабинетах, надо двигаться. И чтобы на свежем воздухе. Так что мне очень нравилось быть почтальоном. Было непросто: участок в Лебяжьем большой. И хотя газет сейчас немного выписывают — в основном те, что по принуждению («На страже», «СБ. Беларусь сегодня», «Настаўніцкая»), но заказных писем было много — по 60—100 в день. А параллельно с этим я убирала подъезды».
Лариса рассказывает, что начальство не хотело ее увольнять: рабочих рук на участках не хватает. Замолвить словечко за Ларису в их почтовое отделение звонила даже ее следователь.
«Но потом приехали из отдела кадров и настоятельно попросили меня написать заявление об увольнении. Видимо, была какая-то указка сверху», — рассуждает Лариса. «Сейчас у меня остались только обязанности уборщицы. Я бы могла подыскать новую работу, но если на три месяца арестуют, то какой смысл? Да и дочь говорит: мама, ты столько работала, хоть сейчас отдохни. Тем более, уже летом — пенсионный возраст».
«Хотела, чтобы милиция выполняла свои трудовые обязанности, а не разгоняла людей в собственном дворе»
Лариса Тонкошкур родом из деревни Городец Рогачевского района. Воспитывалась в многодетной семье среди еще пяти сестер и брата. Одна из сестер Ларисы — известная активистка Галина Логацкая, которую не раз задерживали на акциях в 2020-м году и еще раньше — на маршах предпринимателей, «нетунеядцев».
Лариса с сестрой Галиной в суде. Фото Шуры Пилипович-Сущиц.
Лариса гордится своей активной, неравнодушной сестрой, но на то, чтобы опубликовать адреса бывших и нынешних милиционеров, повлияла не сестра, а события августа и сентября.
«9 августа я проголосовала за Тихановскую, предварительно постояв с дочерью Вероникой в большой очереди на участок. Навестила отца, который еще был тогда жив. После встретилась с подругой на Притыцкого попить кофе. Когда выходила из кафе, то уже было страшно: ОМОН в моем дворе на Каменной Горке гонял молодежь. Интернета не было, я, как и многие, жила в каком-то информационном вакууме.
А 11-го поехала к дочери: у нее был день рождения. В метро еду и вижу, что ребята рядом смотрят какие-то ужасные видео — задержания, взрывы. Спрашиваю у них, где это? А они говорят, что это у нас, в Минске. Они мне «подключили» телеграм-каналы. Я просто своим глазам не верила: в Беларуси может быть такое? Родители нас никогда не били, я сама ни разу не подняла руку на дочь, для меня любое насилие неприемлемо. Что бы ни сделал человек, даже если он что-то нарушил, его избивать нельзя. Судите по закону!
Лариса (слева) с братом и сестрами.
На марши Лариса старалась ходить пореже, так просила дочь — переживала, что или ее, или мать могут отправить за решетку.
«Моя дочь Вероника за перемены, но на митинги не ходила. Она считает, что для достижения цели нужно больше времени и что каждый делает, что может и на что хватает ресурсов».
Последней точкой кипения для Ларисы стали события в Лебяжьем, когда сотрудники милиции разогнали дворовую встречу. Одной из девочек тогда распылили в глаза газ.
«Я думала хоть как-то помочь людям. Написала в дворовый чат, предложила: может, опубликовать данные милиционеров, чтобы с ними могли люди пообщаться? Не хотела, чтобы кому-то угрожали, цель была: чтобы милиция говорила правду и выполняла свои трудовые обязанности, а не приезжала во дворы, чтобы всех запаковать-разогнать-посадить. Где диалог? Поговорите с людьми! Если мы в чем-то и не правы, объясните нам. У меня такой характер: не могу терпеть несправедливость. И я все равно как-то боролась бы с ней, нашла бы другой путь, если не этот».
Лариса говорит, ее порадовало, что милиционеры в качестве нанесенного им вреда после публикации их адресов называли то, что с ними перестали здороваться соседи или что им в почтовые ящики бросали распечатанную 128-ю статью Уголовного кодекса (преступления против безопасности человечества). Сама Лариса после задержания столкнулась с куда большим ущербом: ее двери и почтовый ящик расписали оскорблениями: «Здесь живет стукач NEXTA, предательница, польская проститутка».
«Мне почему-то кажется, что это милиционеры или их жены подослали кого-то, чтобы так мне отомстить. Я сразу решила не писать заявление в милицию: не хочется с ними лишний раз сталкиваться, да и не искали бы они никого».
Привести подъезд в порядок Ларисе сразу помогли соседи: даже нашли краску тон в тон, чтобы перекрасить стену.
«Меня вообще здесь поддерживают. После суток я нашла на своих дверях бело-красно-белые сердцечки из бумаги и записку: «Нас много — и мы победим». А недавно кто-то в соседнем доме снова вывесил бело-красно-белый флаг. Смотрела и любовалась из кухни. Очень он красивый».
— Вы сказали, что никогда не голосовали за Лукашенко, и он вам не нравился как президент. И что такое же мнение было у ваших многих знакомых. У вас есть какой-то ответ, почему тогда вы вышли на протесты только в этом году?
— Наше поколение, мне кажется, привыкло выживать. Мы знали, что не надо надеяться на государство, крутились сами. Выкарабкивались как могли. Надо — шли еще на одну работу, ехали в Польшу. А потом… Проблема в недостатке информации: оппозиция, мне кажется, делала мало в этом направлении. Не было достаточно листовок, встреч с народом. А по БТ же все было хорошо! Это сейчас уже блогеры, интернет, молодежь донесли правду до старшего поколения. И что-то взорвалось в мозгах, пошел анализ: пенсии низкие, молодежь массово уезжает…
«С весны я должна была работать во Франции»
С собой в арестный дом, среди прочего, Лариса планирует взять учебник по французскому языку. В 56 лет она научилась водить машину и начала изучать иностранный язык.
«Мой муж умер, когда мне было 40: он любил выпить, чего категорически нельзя было делать при наличии сахарного диабета. Дочке на тот момент было 11. После этого я еще раз вышла замуж, но мы разошлись… А как-то я зарегистрировалась на сайте знакомств. Ни с кем сама не переписывалась. Так только — полистаю, мужиков посмотрю. И неожиданно написал один француз. Я к нему летала три раза, вместе в отпуск ездили. И вот минувшей весной он позвал к нему работать вместе. Малярами. И я уже купила билеты на автобус, но развернули на границе: ее закрыли перед самым носом из-за коронавируса. Ну а потом как-то все в свои дела ушли, реже мы стали переписываться… Да и в стране революция вон была, не до переписки», — рассказывает Лариса.
Лариса на свадебном фото.
Лариса говорит, что страшно ей было только первые дни после отбытия 15 суток, когда она думала, что за ней придут. А теперь — нет, потому что она не считает себя преступником.
«Если кто-то думает, что арест сделает меня тише по жизни или как-то повлияет на мое мнение о событиях в стране, то он ошибается. Верю, что доживу до того дня, когда наши люди будут свободны. И критиковать власть можно будет не только на кухнях».
