Валер Булгаков: Ресурс лукашенковской системы еще не до конца исчерпан
Редактор журнала «Архэ» Валер Булгаков в интервью Виталию Цыганкову на «Радыё Свабода» размышляет, зачем Лукашенко нужно Всебелорусское собрание, объясняет, чем недовольна Москва, и проводит параллели между сегодняшней Беларусью и Польшей 1950-х.
Фото с сайта БАЖ
— Всебелорусское собрание пройдет в необычной для властей политической ситуации, когда Александр Лукашенко утратил легитимность и за пределами страны, и для большинства белорусского общества. Можно ли предположить, что этим собранием власти в том числе ставят задачу по реанимации своей легитимности?
— Я думаю, что Всебелорусское собрание — это мероприятие, которое никак не влияет на повышение легитимности белорусского режима. Это собрание изначально не легитимно, никак не связано с народным волеизъявлением, проводится совсем для других целей. Прежде всего, это мобилизация государственного аппарата для борьбы с новыми вызовами. Во-вторых, демонстрация решительности Александра Лукашенко гнуть свою линию до конца.
Я не представляю, как сборище чиновников разного калибра может каким-то образом подтверждать легитимность. Фактически в Беларуси не существует выборных должностей, де-факто вся вертикаль власти контролируется с самого верха. Речь идет прежде всего о том, что Лукашенко еще раз предстанет перед своей опорой, государственным аппаратом и силовиками — чтобы снова засвидетельствовать свой жесткий курс.
Возможно, можно будет наблюдать и некое внешнеполитическое послание. Поскольку собрание будет иметь какое-то отношение к так называемой «конституционной реформе» — уже появились сливы, якобы, по некоторым проектам — собрание будет утверждать результаты президентских выборов. Весьма абсурдное нововведение.
— Вы сказали, что Лукашенко намерен снова засвидетельствовать свой жесткий курс. Одни обозреватели утверждают, что у властей уже нет необходимости ужесточать репрессии, так как скоро придется снова искать диалога с Западом. Другие же говорят, наоборот, что репрессии будут только ужесточаться.
— Если говорить о книгоиздательском или медийном поле, то ничего не говорит, что репрессии уменьшаются. Каждую неделю кого-то задерживают, у кого-то прошел обыск. Курс выбран однозначно. Курс не столько на уничтожение каких-то сфер в обществе, а на подавление любой активности, которая может связываться властью с инакомыслием.
Поэтому я не понимаю предположений, что репрессии будут сворачиваться. Маховик репрессий нарастает, достаточно взглянуть статистику политических статей. Сейчас инакомыслие подавляют и по экономическим статьям. Власть ведет широкомасштабную зачистку культурного и медийного поля, большинство печатных СМИ уже фактически прекратили свое существование.
Это свое послание Лукашенко каким-то образом будет передавать государственному аппарату. Курс на сохранение власти будет продолжен любой ценой. Возможно, будет дана оценка планам продвижения «конституционной реформы» по неприемлемым для Лукашенко сценариям извне. Возможно, он заявит, что этому не бывать, и представит свой сценарий трансформации.
— Считается, что Лукашенко пообещал Путину на встрече в Сочи в сентябре 2020 года конституционную реформу. Но в самом ли деле Москва хотела бы, чтобы в Беларуси произошли какие-то институциональные перемены? Или ей это особенно не нужно, а Кремль только волновало, чтобы ситуация в Беларуси успокоилась, неважно, каким образом?
— Безусловно, Россия чем дальше, тем меньше довольна происходящим в Беларуси. Происходит диффузия, размывание белорусско-российских официальных отношений. Причин здесь много, но основная — Кремль стремится создавать вокруг России геополитическую зону, в которой правят его марионетки либо сателлиты, которые от начала до конца утверждены Кремлем.
Лукашенко при всей своей одиозности не укладывается в эту схему. Безусловно, он союзник России и проводник в Беларуси ее геополитических интересов, но очень непредсказуемый и своенравный. До поры до времени эти трения затушевывались. Лукашенко знал, что Кремлю нравится повальная русификация, сохранение за русским языком статуса доминирующего в информационном пространстве. Но за последнее время, особенно после Крыма, официальный Минск начал дистанцироваться от Кремля.
Крым и Донбасс — это не были вещи сами по себе. Это были этапы нового геополитического проекта Кремля по установлению контроля на постсоветском пространстве. Поэтому Москва не довольна тем, что происходит в Беларуси в политической сфере. Напомню, недавно Лукашенко снова обвинил Россию в причастности к белорусским послевыборным событиям, мол, она закрыла границу, поэтому люди шатаются без толку и выходят на протесты.
— Последние события в Москве, протесты в связи с задержанием Навального — меняют ли они динамику отношений Москвы и Минска?
— Эти протесты заставляют Кремль концентрироваться на внутренних вызовах вместо большой геополитики. Поэтому краткосрочно, тактически эти протесты на руку Лукашенко. Но в долговременной перспективе — вопрос открытый. Ведь, как мне кажется, пока ничего не показывает, что от этих протестов путинский режим рухнет. Запас прочности этого режима, возможно, все же достаточен, чтобы пережить эти протесты и потом снова заняться своим ближайшим геополитическим окружением.
— Как политолог и историк как вы считаете — как долго могут сосуществовать общество и власть, которую это общество в своем большинстве не воспринимает, относится негативно? И как может разрешиться это противоречие?
— Продолжаться такая ситуация может довольно долго. Я бы провел параллели между сегодняшней Беларусью и Польшей 1950-х годов. События 1956 года, антикоммунистического восстания в Польше, засвидетельствовали, что поляки не хотят жить под коммунистическим режимом. Потом то же самое происходило в Венгрии, Чехии. Но до краха коммунистических режимов было очень далеко. На насилии и подавлении эти режимы держались еще десятки лет.
— Давайте только уточним, что восточноевропейские коммунистические режимы существовали не сами по себе, а благодаря Большому Брату — Советскому Союзу. И как только он ослабел и либерализовался — они сразу рухнули.
— Да, народы этих сателлитов советского лагеря мгновенно среагировали на окно возможностей в конце 80-х, чтобы превратиться в полноценные европейские нации.
Насилие — довольно эффективный инструмент, авторитаризм может существовать десятилетиями. Я не склонен думать, что ресурс лукашенковской системы до конца исчерпан. В 2020 году мы увидели стечение самых разных обстоятельств: коронавирус, закрытие границы с Россией, успешная кампания оппонентов режима, просчеты власти в избирательной кампании.
Что самое главное — остается открытым вопрос, ясно ли высказалось белорусское общество за демократический выбор. В той полифонии прозвучавших голосов контуры будущей постлукашенковской Беларуси пока еще очень размыты. Основные голоса из окружения новой оппозиции не предложили какого бы то ни было связного, последовательного, всеобъемлющего образа новой Беларуси. Мы получили какую-то картинку, которая была притягательна и вдохновила массы на протесты — но во многих отношениях она была лишена конкретного политического содержания.
