«Перемены наступят». Вадим Можейко рассказал об увольнении из Университета физической культуры
Аналитик Вадим Можейко объясняет, почему он решил уволиться из Белорусского государственного университета физической культуры, где четыре года преподавал гуманитарные дисциплины.
В интервью Радыё Свабода Вадим Можейко рассказал об исключенных и арестованных студентах, молчании большинства преподавателей и о том, что уходил, с уверенностью, что вернется и будет преподавать в новой Беларуси.
О причинах увольнения
— Вы уволились в знак протеста против действий государства и в видеообращении, которое опубликовали, связываете это с невозможностью дальнейшей работы в государственной организации. Я так понимаю, что это решение вызрело давно. Что стало последней каплей?
— Не секрет, что далеко не первый день у меня были расхождения с политикой государства, с политикой в области образования. Когда 1 сентября начинался учебный год, мне было интересно прийти на общее университетское собрание и посмотреть, как все будет происходить, как после всего этого можно начинать нормальную жизнь, будто ничего не произошло. В начале сентября казалось, что изменения наступят быстро, и не было ощущения, что надо уходить… Теперь же видно, что противостояние долгосрочное.
Решение я принимал в конце ноября, когда истекал срок контракта и нужно было писать заявление на его продление. Я написал заявление об уходе, в котором изложил все свои общественно-политические мотивы. Через месяц закончился контракт. Я не понимал, каким образом это может продолжаться и как можно там оставаться, поскольку было ощущение, что ты становишься частью машины репрессий. Я понимаю коллег, которые говорят, что останутся ради студентов и добрых дел. Иногда это действительно смелые люди, а иногда хорошая отмазка, чтобы ничего в жизни не делать. Мне казалось, что символический смысл этого шага, может, хоть чуточку подтолкнет и создаст определенные настроения в обществе.
Про университет напротив Дроздов
— Спорт — одна из основных сфер, которыми интересуется Лукашенко. В его ближайшем окружении преимущественно спортсмены; протест спортсменов стал одним из самых болезненных ударов для него, отсюда и месть спортсменам, и это провластное письмо, которое так массово заставляют подписывать. Ваше впечатление, насколько университет физической культуры был, как говорят, под личным контролем Александра Лукашенко?
— Действительно, место у нас символическое. Лукашенко на выборах всегда голосует у нас в университете на первом этаже; соответственно, избирательная комиссия состоит из преподавателей. И странно было бы ходить по коридорам с коллегами, которые фальсифицировали выборы, которые сфальсифицировали все голоса, кроме одного, так как на нашем участке точно был один реальный голос за Лукашенко.
Из-за того, что университет расположен напротив Дроздов, есть повышенное внимание к акциям студентов, так как эти акции были фактически напротив Дроздов и рядом с «Минск-Ареной». Возможно, из-за этого давления не смогло развернуться и студенческое движение насколько, как, мне в начале учебного года казалось, оно могло бы разворачиваться, ведь студенты всегда двигатели перемен, двигатели революций.
Когда людей запугивают, не дают собраться, когда их буквально запирают в аудиториях, чтобы не выпустить в то время, когда назначена акция, это просто дикость. И когда коллеги об этом говорят шуточками («Ха-ха, снова закрыли, не выпускают студентов»), то ты понимаешь, что университет пытаются превратить в место заключения. Когда коллеги говорят, что, заперев, таким образом защитили студентов, мне это не близко. И поэтому я не мог быть частью этой системы.
— Вы говорили в своем обращении об исключенных студентах; о студентах, сидящих в СИЗО, и о запуганных преподавателях. Были ли вы первым, кто публично ушел в знак несогласия?
— Была коллега, которая ушла, но не делала это публично. У меня есть определенная публичность, и я могу ей воспользоваться, чтобы распространить эту информацию. Многие боятся публичности. Может, и хватает сил уволиться, но не хватает сил об этом публично сказать. Мне после обращения писали в приват, спрашивали, не арестуют ли меня, не нужно ли мне бежать из страны. Все может статься, но надеюсь, такого не будет. Всегда есть риски. Один из посылов моего обращения: «Чем сидеть, бояться рисков и ничего не делать, то проще всего забраться под одеяло и не высовываться. Но разве таким должен быть преподаватель?» Например, говорят на что-то сдать 2 рубля; особенно никто не хочет, люди показывают, что им это не нравится, но сдают. Я говорю: «Вот я не сдал — и мне ничего не сделали. Почему же вы сдаете?» Люди отвечают:» А вдруг что?» Я понимаю, что люди держатся за свое место, людям страшно, и это именно тот страх, которого бы хотела система, чтобы все занимались самоцензурой, чтобы все боролись друг с другом, а не понимали, где основные проблемы — в давлении, администрации, недемократических мерах.
Поэтому я хотел своим уходом в том числе поддержать коллег, кому не хватило сил публично сказать об этом. Я знаю настроения, и они далеко не провластные. Вижу среди коллег единиц, которых условно можно назвать «ябатьками». В основном это люди адекватные, но просто им страшно.
Про работу в команде Черечня и его позицию
— Вы были доверенным лицом бывшего кандидата в президенты Сергея Черечня. Он фактически исчез из публичного пространства после голосования. Поддерживаете ли вы какие-то связи, есть ли у вас совместные проекты, интересы, политические или другие?
— Я поддерживаю с ним связь. Сергей в этой кампании не оправдал надежд тех, кто от него ничего и не ожидал. Говорили, что он ничего не сделает, признает выборы, станет ябатькой. По крайней мере мы увидели, что ничего подобного не случилось. Я и мои коллеги, которые были доверенными лицами, занимались независимым наблюдением. Этот избирательный год и эта избирательная кампания — не та, где Сергей мог в полной мере раскрыться. Сейчас нужны революционные лидеры, а Сергей не является революционером, и в программе мы говорили о других вещах. Мне писали, что он предатель, что признает выборы, подыгрывает режиму, но ничего такого не произошло.
Насчет моего будущего. Я человек либеральных взглядов, меня не влекла принадлежность к государству. Я понимаю, что если начнутся перемены, возможно, будет нужен и мой опыт, моя экспертиза. Но государственная служба — это не то, о чем я мечтаю. На данный момент меня вполне устраивает моя работа как аналитика; как индивидуального предпринимателя, который аналитикой занимается. Ведь, кроме того, чтобы выходить на улицы (честно говоря, я и это делаю), важно делать дело, которым я занимаюсь.
Об уходе с надеждой вернуться
— В своем видеообращении вы говорите о том, что уходите, чтобы вернуться и преподавать в новой Беларуси. Как аналитик, каким вы видите развитие политической ситуации в Беларуси в этом году?
— Еще летом мы с коллегами говорили, что будет очень сложно и очень тяжелоо. В определенный момент всем хотелось позитивных новостей (в этом причина популярности Максима Каца). Если ты будешь говорить, что будет сложно, долго; будет много жертв, будет кровь, и только через это к чему-то хорошему можно будет прийти, то это не слишком конструктивный посыл. Но теперь белорусы сами это всё поняли: что это будет долго и не будет легко, и есть риски. Но люди на это идут, и я очень рад тому, насколько люди оказались готовы к рискам и к долговременной борьбе.
А это самое важное, насколько человек готов не один раз совершить поступок, а каждый день, каждую неделю выходить и что-то делать. Этот запал никуда не делся. Как говорили поляки во времена «Солидарности», зима — ваша, а весна — наша. Когда будет весна и лето, будет много знаковых событий и поводов. Протест уж точно продолжится. Мы уже видим, как дворовые чаты начинают взаимодействовать друг с другом, объединяться и проводить совместные акции. Мы будем видеть, как по низовой инициативе будут происходить большие марши, и погода будет благоприятствовать.
Если смотреть стратегически, то перемены наступят, победа придет. Как минимум потому, что стратегически нет никакого ресурса, которым власть могла бы вернуться в прошлое. Экономического ресурса нет, и перспектив не просматривается. И пример чемпионата важен тем, как белорусы совместными действиями внутри страны и диаспоры не дают власти сделать то, что ей хотелось бы. Как аналитик я не вижу у режима ресурса на стратегическую перспективу. Да, можно сегодняшнюю ситуацию продлить на месяц, на полгода, может, на год, но стратегически победа неизбежна.
