Сергей Чалый объяснил, почему силовики вернулись к насилию, и посоветовал лучший способ коммуникации с пропагандистами
После кадровых перестановок, когда одиозные силовики ушли помощниками президента и был назначен новый глава МВД, который не преминул показать, что он эффективнее предшественников, мы увидели очередной всплеск насилия и жестокости, сравнимый с первыми днями протестов. В этот раз насилие оказалось адресным и направленным на профессионалов высокого уровня. Более того, власть решила нанести удар по последнему бастиону, финансовой системе. Независимый аналитик Сергей Чалый рассказывает Tut.by о том, чем это чревато.
Без тормозов: почему Путин ни при чем
— В последнее воскресенье, 8 ноября, работали, в отличие от прошлых акций, не лениво. Вопрос: это разовая вещь, желание продемонстрировать себя новому руководству или начало нового тренда. Внимательно почитал многие выступления, послушал доступные аудиозаписи. И я заметил изменение риторики Лукашенко, — рассказывает Чалый.
Раньше он не раз говорил, мол, из-за рубежа нас подталкивают, а мы своим темпом двигаемся. И некоторые аналитики решили, что ускорение репрессий связано с приближением некоего дедлайна, возможно поставленного Путиным. Мол, Лукашенко надо зачистить улицу, даже если это никак не решает проблемы народного недовольства.
— У меня противоположное мнение. Лукашенко по прошествии этих месяцев почувствовал, что настоящих рычагов давления на него у Путина нет, кроме денег (дадим — не дадим), и то небольших.
Россия всегда действует по принципу «солнце взошло, потому что петух прокукарекал». То есть она постфактум приписывает себе внешнеполитические успехи, хотя если она реально вмешивается, чаще всего заканчивает поражением. Почти все, кого они поддерживали на постсоветском пространстве, проигрывали: Абхазия, Янукович, Армения. Нет у них нормальных инструментов, — констатирует эксперт.
В итоге риторика Лукашенко в отношении России меняется. Вроде бы он говорит, как прежде, что Беларусь никогда не отворачивалась от России и никогда не отвернется от нее. «Это я говорю и сейчас руководству России. Если в нас будут видеть настоящего брата, младшего брата, и будут к нам относиться, как к младшему брату, защищая, поддерживая (так, как поступил Путин в это сложное время), мы никогда не то что не бросим камень в сторону Востока и России… Нашей России. Я не знаю, как вы ее воспринимаете… Это моя Россия. Мы никогда так не поступим», — отмечает президент, выступая перед сотрудниками МВД 30 октября.
Но в том же выступлении он заявляет: «Я всем говорю: даже если мы останемся в одиночку, в окружении всех врагов и недругов, мы будем сражаться за свою землю до последнего. Я хочу, чтобы это услышали те, кто сегодня пытается анализировать обстановку в стране», — подытожил президент.
— То есть он понимает, что серьезных инструментов влияния на Беларусь у Москвы нет, хотя она и выполняет для Лукашенко важную внешнеполитическую функцию: объясняет всему миру, мол, да, вы считаете, что он что-то нарушает, но мы с ним будем разбираться сами.
То есть Россия — внешнеполитический буфер, спасающий от вмешательства Запада, но при этом сама ничего решить в отношении Беларуси не может.
Чалый приходит к выводу, что усиление насилия — долгосрочный тренд. При этом Лукашенко ничего не форсирует, даже подготовка ко Всебелорусскому собранию и реформа Конституции идут вполне неспешно, никакого реального диалога нет.
Бей сильнее, целься лучше
Так почему изменилась тактика в отношении людей на улицах?
— Важно помнить, что готовность людей выходить и в чем-то участвовать — всегда функция, соотношение коллективных выгод и персональных издержек от участия. Ставка была в какой-то момент сделана на заведение уголовных дел, но понятно, что с таким их количеством система может просто не справиться. Две минуты — это подходяще для административного процесса, где свидетель с вымышленной фамилией и в балаклаве что-то рассказывает, но уголовный процесс сложнее. В итоге, думаю, нашли еще более простой способ повышения персональных издержек, — предполагает Сергей Чалый.
И пошел рост числа травм, переломанных пальцев, рук и ног, история вроде той, что была с избитым пилотом, которому повредили пальцы и был риск, что он долго не сможет работать. То есть ставка не на то, чтобы изолировать людей, втягиваться в сложные уголовные процессы, а на то, чтобы просто покалечить, лишив трудоспособности на тот же или даже больший срок. Тем более что очевидно: никаких расследований по этим фактам не будет.
— Если в первые дни протестов насилие и садизм были безадресными, то сейчас — адресные. И направлены они на успешных людей, добившихся этого не благодаря благословению государства, на профессионалов высокого уровня, врачей, айтишников, артистов, спортсменов, музыкантов, которые внезапно оказались востребованы как никогда.
Все они не зависят от государства, они востребованы везде. То самое презренное третье сословие профессионалов, способных зарабатывать собственным трудом. И это важная часть происходящей сейчас буржуазно-демократической революции. Именно к этим людям адресно обращена ненависть, — отмечает аналитик.
Врачи оказались в эпицентре, потому что сошлось сразу несколько вещей. Во-первых, они на себе пережили ужасную тактику властей в первой коронавирусной волне. Им говорили, что медики всем обеспечены, но они прекрасно знали на личном опыте, как им врут. При этом власти еще возмущались, почему это столько медиков болеет. Во-вторых, они первыми увидели покалеченных силовиками людей. И они прекрасно понимают, что это никакие не «нарисованные синей краской» синяки. Это серьезные травмы, пулевые ранения, разрывы внутренних органов. В-третьих, важно помнить, что подготовка врача очень длительная, но в итоге это специалист такого уровня, который востребован везде.
— Угроза Лукашенко «если уехали — не возвращайтесь» напоминает мне старый анекдот про «если утонешь — домой не приходи». Если врач решает уехать — это серьезное решение, требующее больших усилий, подтверждения диплома и т. п. На это тратится несколько лет, что дает практически стопроцентную гарантию того, что он не вернется никогда, — подчеркивает эксперт.
Чалый уверен, что такая смена тактики — не обязательно по приказу.
Вы вырастили людей, которые готовы травить и избивать тех, кто на них не похож
— Это вполне инициативная вещь. Вы вырастили людей, которые готовы травить и избивать тех, кто на них не похож. Это как раньше дворовые хулиганы травили отличников, «ботанов», тех, кто шел в музыкальную школу со скрипкой и планировал в будущем стать нормальным человеком. Заметьте, эти люди никак не мешали шпане — разве что самим фактом своего существования. Это чисто классовые чувства. И мы до такого дошли.
Важный момент: это не приказ, это естественное развитие процесса. Когда вы даете карт-бланш на насилие, понимая, что никакой ответственности за это не будет (по ответам СК и прокуратуры на августовские заявления это очевидно), надо быть готовым именно к такому развитию событий, — предупреждает он.
Естественно и безобразно
Это возврат к тому естественному состоянию, о котором говорит Дмитрий Быков, назвавший фашизм наиболее естественным для человека состоянием.
— Я с ним тут солидарен. Налет цивилизации тонок и слетает быстро.
Чего еще ждать, если власть признает, что бывают ситуации, когда не до законов? Что можно перевернуть страницу? Это не проходит бесследно, если затягивается, если не становится одной короткой судорогой режима. А если их вооружить, а насилие легитимизировать, дать на него право, мы получим то, что имеем сейчас, — констатирует Чалый.
Он отмечает, что раньше режим успешно стигматизировал протестные группы — «змагаров», «свядомых» (кстати, оба слова имеют вполне позитивную коннотацию). Действительно, можно было часто услышать, как проходящие мимо акций оппозиции говорили что-то вроде «Сталина на них нет», «расстреливать бы таких». Пока группа была немногочисленной, маргинализировать ее удавалось. Они были профессиональной жертвой, которую можно и нужно бить.
Но иногда практика дает сбои. Чалый вспоминает, как Лукашенко в свое время пытался как-то назвать профессора Станислава Богданкевича.
— Он подбирал слова, но вышло только пренебрежительное: «Этот, этот … профессор». Вот и сейчас: «Профессор? Очкарик? Летчик? А на тебе! Медик? Музыкант? А мы тебе руки сломаем! И как вы будете свои операции делать?!» А то, что операции они будут делать не себе, а белорусам, тем же силовикам — об этом не вспоминают. Ненависть к успешным людям первична.
То, что происходит сейчас, — естественный процесс разложения уникальной белорусской политэкономической модели, уверен аналитик. И это период, предшествующий краху.
«С ним остались беспомощные, повязанные кровью люди»
— Сейчас почти не осталось людей, которые не получили бы от власти клеймо. Студенты такие, айтишники сякие, медики должны, артисты и спортсмены нам обязаны. И все — плохие. Кто остался? Красавцы!
Кстати, с Лукашенко и остались «красавцы», то есть силовики, и чиновники госаппарата из категории «а как же мы без него», отмечает Чалый.
— Удивительная история, о которой в своем Facebook написал Лев Львовский: технократов, людей, профессионально исполняющих свои обязанности, в Беларуси не осталось. Сейчас, когда очевидно, что насилие стало системным, любой оставшийся в системе работает не на страну, а исполняет функции, нужные режиму. «И молчать и соглашаться с любыми действиями — это первый пункт вашего трудового договора», пишет Львовский.
— Помните, были системные либералы Ельцина, есть тот же Кудрин у Путина — он, даже уйдя с госслужбы, оставался системным человеком, а сейчас и вовсе возглавляет Счетную палату, то есть в проекции на Беларусь — Комитет госконтроля. У нас таких людей нет. Остались беспомощные, повязанные кровью люди, считающие, что ничего не могут без Лукашенко.
Все их «как же мы без него» и «без него все развалится» — это уже символ веры, убежден Чалый.
— Как говорят христиане: если Христос не воскрес, то тщетна вера наша. Всё. Надо верить.
Если ты веришь, что Лукашенко — великий политик, тебе не требуется подтверждений и доказательств. Потому что иначе людей системы ждет страшнейший когнитивный диссонанс. Ты или красавец, или преступник. Так что нужно верить, что ты на стороне добра, что Лукашенко получил 80%. Хотя в глубине души в это уже не верят.
Интересно, как обсуждение того, что без Лукашенко все развалится, получило развитие в беседе Кочановой со студентами. Студент уточняет, что именно развалится, как и куда. Кочанова парирует, мол, сильные политики говорят, что после таких потрясений всегда жить хуже и т. д. Студент не отстает (реально самая эффективная тактика в дискуссии с пропагандистами — задавать уточняющие вопросы, отмечает Чалый). И он пытается уточнить, кто именно из таких политиков так считает. Ответа внятного нет — сложный вопрос это, иронизирует Чалый. В итоге из нескольких реплик Кочановой выходит, что этот политик — Лукашенко.
— Прекрасный циркулярный аргумент! Лукашенко утверждает, что без него все развалится. А чем это подтверждается? Тем, что так считает Лукашенко! Вот так у них работает логика, — подчеркивает Чалый. — Кочанова в этой беседе выполняет функцию апостола, который идет в языческую разъяренную толпу. И говорит им, что они нормальные люди, просто неинформированные. Вам нужно просто уверовать. И все будет хорошо.
Чалый вспоминает также программное интервью главы ГУБОПиКа Николая Карпенкова. Очевидно, что проблемы у власти начались во всех ключевых группах — с рабочими, студентами, пенсионерами, и в итоге Карпенков заявляет, что «даже уголовщина в данный момент ведет себя намного лучше, чем та деструктивная толпа, которая собирается на совсем не мирные марши в Минске».
Основной задачей ГУБОПиКа он называет «убрать из социума бандитов, которые пытаются установить свои порядки и похожи на бандитов 90-х годов, но гораздо более аморальны».
— Представляете, насколько инвертированную шкалу моральности надо иметь, чтобы людей, жертвующих собственным здоровьем, благополучием, свободой ради ценностей, гораздо более высоких, чем чарка и шкварка, противопоставить бандитам, — недоумевает Чалый.
— Так что бандиты у нас сейчас вроде и не бандиты. Может, где-то даже красавцы. А вот противники насилия, требующие честных выборов, — те бандиты, — резюмирует Чалый.
Аналогия напрашивается крайне мрачная.
— Когда в 1929 году в Германии, стране философов и поэтов, появились карательные отряды, никто не верил, что это может продлиться долго.
А оказалось, может. И есть несколько критериев, поддерживающих зарождение и существование такого режима. И в первую очередь это моральные вещи! Та самая инвертированная шкала. «Я пришел вас избавить от химеры совести». Вот с чего все начинается. Вот почему Быков говорит, что фашизм — это естественное состояние. Потому что без душевного и духовного труда человечество превращается в стадо. Германия тогда институциализировала эту травлю.
Что такое нацизм — это когда мы часть своих называем чужими. Проще всего объединяться против врага. Мы — красавцы, а они (пренебрежительно) — «профессоры», «очкарики» и т. п., — говорит Чалый.
Но в Беларуси сейчас особенность в том, что в группу «чужих» включена львиная доля населения. Так что давайте себе представим долгосрочные последствия того, что происходит с Беларусью на нынешнем этапе, который может оказаться растянутым по времени, предлагает эксперт.
— Во-первых, такие вещи эффективно не живут. Разрешенное институциализированное насилие прорывается неинституциализированным, выплескивается на улицы. В нормальном обществе хаос позволителен в тех сферах, где это полезно. Рынок, кстати, это и есть та самая институциализированная случайность, которая приносит пользу. А Лукашенко, встречаясь с главой официальных профсоюзов, говорит, что мы уже наелись рынка и демократии. И это как раз те области, где случайность важна. Но нет, давайте их устраним…
Эксперт напоминает, что уже рассказывал про диссипативные структуры, которые имеют устойчивое состояние, возникающее в неравновесной среде. Диктатуры — это такие структуры, и они не живут без потока энергии сквозь себя.
В качестве примера Чалый приводит нацистскую Германию.
— Чаще всего ею интересовались политологи, а не экономисты, распространен миф, что экономика там была эффективной и устойчивой. Мол, все было классно, только были пушки вместо масла. Так вот неправда. Она много раз была близка к краху. Могу порекомендовать прекрасную книгу «Бенефициары Гитлера» о том, какой важной частью экономического благосостояния и обеспечения внутренней политической поддержки национал-социалистической немецкой рабочей партии было ограбление захваченных стран, включая мародерство солдат и офицеров. Потом были попытки немцев говорить, что они чего-то не знали, что преступления совершали немногие, вытеснять это из своего сознания. Но широчайшие слои населения этим пользовались, все прекрасно понимая. Повторяю: военная диктатура — это бешено дорого. Она не живет без постоянного потока ресурсов. Какое-то время система грабит «чужих», которыми назначены свои. Но дальше что? Дальше будут грабить остальных, — подчеркивает Сергей Чалый.
Так что попытки уйти от выбора, упростить его, заявить о своей нейтральной позиции, о том, что насилие важно прекратить с обеих сторон, обречены.
— Был момент, когда надо было определиться. У человека есть свобода воли — решить, на какой он стороне. А первыми существами со свободой воли были ангелы. И треть — отпала, — аргументирует Чалый.
На последнем рубеже
У Беларуси откровенно не заладилось со многими знаковыми проектами: знаковые производства то горят, то там что-то взрывается, только запущенная АЭС прекращает выдачу электроэнергии, но последним крепким бастионом оставалась базовая вещь, без которой не живет ни одна страна. Финансовая система, банковская система.
— Какой продукт производит банковская система? Многие думают, что деньги. Нет! Банковская система производит доверие. И ультимативным производителем этого доверия в банковской системе является Нацбанк.
Все призывы противников Лукашенко снимать депозиты, опустошать карточки я воспринимал как деструктивные. Если это рухнет, не знаю, какое общество, какую страну мы получим. Но власть решила убить это доверие. Да, я про историю с блокировкой счетов и списанием средств, перечисленных в качестве помощи. Любимую же не отдают? Так не доставайся ты никому!
В итоге мы наблюдаем превращение органов, которые должны вершить правосудие, в тех, кто хвалит бандитов, показывает, насколько инвертирована нравственная шкала. Произошла потеря доверия к тем, кто должен защищать. Потеря доверия к институтам. И сейчас Беларусь на грани, предупреждает эксперт.
— Потеря доверия к производителям доверия будет значить то, что у нас созданы базовые условия для возникновения структур, выстраивающих параллельную генерацию доверия. Те, кто знает, как появлялась Коза ностра, узнают все элементы здесь. Причем без криминальной составляющей. Эту функцию у нас как раз есть кому выполнять, — иронизирует Чалый. — Но то, что это будет работать по принципу доверия и омерты, молчания, уже очевидно. Взаимный альтруизм будет работать. Потом сочтемся. Тем более при нынешней цифровизации выстроить электронный аналог «хавалы», системы перевода денег, объединить туда производителей товаров и услуг не так сложно. Система эта нелегальная, работает она много лет, и победить ее не удается. Власть создает условия для того, чтобы государство превратилось в то, что мы сегодня назвали «естественным состоянием», а рядом выстроилась параллельная система, с которой потом будет крайне сложно бороться. Потому что доверие просто потерять и сложно вернуть. Вы проигнорировали наши потребности? Ок, теперь мы сами решаем вопросы. И всё.
