Айтишница, которая расплакалась от отчаяния после выборов-2019, снова идет наблюдательницей и убеждена, что произойдет смена власти
30-летняя Анна Толчикова стала знаменитой осенью прошлого года: на парламентских выборах девушка являлась наблюдателем на участке, где депутатом стал Геннадий Давыдько. Столкновение с циничной реальностью белорусской политики ее шокировало настолько, что, увидев воочию, как проходят выборы, Анна расплакалась от отчаяния.
Читайте также:
Айтишница впервые наблюдала за выборами — и расплакалась от отчаяния ВИДЕО
На две минуты вышла в туалет, а в протоколе появилось 100 избирателей
Но прошлогодний опыт лишь закалил ее волю. В этом году Анна Толчикова с головой окунулась в президентскую избирательную кампанию. Она собирала подписи в инициативной группе Светланы Тихановской и снова планирует стать наблюдателем.
«Наша Нива»: В этом году вы собирали подписи за Тихановскую. Почему именно за нее?
Анна Толчикова: Я записалась, к кому могла, в четыре инициативные группы: Бабарико, Цепкало, Тихановской и Губаревича. Но мне больше всего симпатична позиция Тихановского. У тех, кто сплачивается вокруг Бабарики и Цепкало, другой подход: они думают, что демократическим путем можно добиться перемен, мол, красиво в белых рубашках подадим подписи…
Я это переросла и понимаю, что нам нужен протестный потенциал. На той же, следующей ступеньке и стоит Тихановский, который активизировал людей на отсутствие страха, на выход на улицу и активные действия. Это мне близко.
И у Тихановской было мало людей. Может, кто-то боялся, что горячо придется. Но я была готова, поэтому собирала подписи в ее инициативной группе.
«НН»: За кого будете голосовать непосредственно на выборах?
АТ: Не буду загадывать пока, но за Тихановскую, наверное, если допустят. Она действительно может стать нашим президентом, и у нее есть план превратить нашу страну в парламентскую республику. Во мне это находит отклик.
И было бы очень символичным жестом, если бы после председателя колхоза…
«НН»: …Стала президентом домохозяйка, не разбирающаяся в политике. О да, действительно символично.
АТ: Это бы означало означало настоящие перемены! Я все равно думаю, что Светлана сделает всё, как надо. Ей власть не нужна, она передаст ее парламенту.
А если по личным характеристикам, то Бабарико мог бы стать реальным президентом. Он компетентен и знает, как управлять страной.
Кстати, мне понравилось сравнение, что в случае избрания Светланы Тихановской могла бы быть такая схема, как в Англии. Монархия у нас не получится, конечно, но вот такая представительная личность, с представительными функциями, почему нет?
«НН»: Декоративная, иначе говоря?
АТ: Ну а что? Есть же страны, где власть у парламента, но есть и президент. Так почему же нет?
***
«НН»: Во время сбора подписей не возникало провокаций?
АТ: Я проводила пикет у «Дана Молл», и там два дня подряд ко мне подкатывал председатель Первомайской избирательной комиссии.
«НН»: Подкатывал — это как? Приглашал на кофе, просил телефончик?
АТ: Лучше бы так (смеется). Он проверял нас, не мог найти к чему придраться. В итоге прицепился, мол, у нас работают волонтеры. Думал взять нас нахрапом и наглостью. А на самом деле показал лишь то, что сам не знает Избирательный кодекс, потому что мы ничего не нарушали. Но он сказал, что если ошибся, то принесет извинения. Поэтому, думаю, как-то нужно найти время заехать к ним в комиссию, пусть выполнит своё обещание.
Ну и в Могилеве к моей маме приходил участковый под видом «обновления базы», потом он расспрашивал весь подъезд о нашей семье.
В Могилеве возле нашего пикета омоновцы открыто хватали людей, набрасывались толпой на женщин, на журналистов… Но нас не трогали.
«НН»: Что подтолкнуло вас в этом году снова пойти в наблюдатели, собирать подписи?
АТ: Я давно формировала для себя картину того, как работает наша государственная система, как работает система выборов. Постепенно я стала понимать, что мы как бы под гнетом, у обычного человека нет никаких прав при столкновении с госмашиной. Я понимаю, что, если государство решит что-то со мной сделать, я ничем не докажу свою невиновность. Здравый смысл, аргументы, свидетели — все это просто не работает, если на тебя поступил госзаказ.
Я видела, как в Верховном суде разбирали жалобы незарегистрированных кандидатов. И женщина-прокурор из Генпрокуратуры откровенно смеялась, демонстрируя, что она имеет власть и может делать с людьми что угодно.
Я не могу с этим всем жить. Я хотела бы рожать здесь детей и знать, что если что-то случится, они будут защищены. Я хочу уверенности, что человек в Беларуси не раб, не бессильное существо, что он имеет права.
***
«НН»: Осенью повсюду писали, что вы айтишница из «Епама». Продолжаете там работать? Как сочетаются работа и политическая активность?
АТ: На самом деле, с этим произошла ошибка. Я действительно работала в «Епаме», но ушла довольно давно, больше года назад. Были личные обстоятельства, я уезжала на некторое время из страны и поэтому уволилась.
Сегодня я нигде не работаю. Имею возможность посвящать себя активизму, заниматься тем, к чему лежит душа.
«НН»: Слышал, что вы занимаетесь защитой прав животных.
АТ: Да. В гражданской инициативе «В одном доме». Мы привлекали к сотрудничеству даже основанный Бриджит Бардо французский международный фонд. Она писала письмо на имя Лукашенко. В Беларуси абсолютно негуманный подход к животным. Например, еще недавно бродячих собак поливали водою и убивали током.
Кстати, Лукашенко ответил на письмо Бардо через Макея. И постепенно законодательство в области отношения к животным стало меняться.
Наши основные усилия направлены на бездомных животных. От уничтожения нужно вообще уйти. Есть такое понятие — гуманное регулирование численности. Это отлов, стерилизация и выпуск обратно. Способ проверенный, европейский. Он реально работает. Наш метод: отловил, убил — не работает.
Ну и надо в комплексе работать с менталитетом людей, чтобы они не выбрасывали животных на улицу. Но это все нужно делать совместно с государством. И мы контактируем с Министерством ЖКХ, например, дело потихоньку движется.
Но боюсь, что если чиновники, с которыми мы сотрудничаем, прочитают мои слова об их главном руководителе, то меня сразу добавят в черный список.
«НН»: И вслед за защитой прав животных вы решили заняться правами людей?
АТ: Я иду туда, где первопричины. Защищая животных, я начала смотреть понимать, что причины в законах, а там кошмар: законов и нет — есть постановление 2001 года. А там только: убивать, убивать, убивать. Надо менять взгляды и подход.
То же с выборами. Я посмотрела, как работают чиновники, их, бывает, нужно подолгу убеждать, очень долго вытягивать из них решения. У многих чиновников просто-таки устойчивая привычка говорить: «Нет!» Привычка отрицать: «Как это так, что мы позволим? Нельзя!» А почему нельзя, иногда они и сами не знают.
Первопричина этого — система управления государством, которую выстроил президент. Если решим проблему с ним, то и остальное решатся довольно легко.
***
«НН»: Расскажите о семье. Вы же из Могилева, да?
АТ: Да, я родом из Могилева, но училась в Минске, поступила в БГУИР на инженера-программиста. Здесь больше всего на меня повлияла моя преподавательница математики из Могилевского областного лицея. Она посоветовала, куда мне нужно поступать. Сама я представления о мире особо не имела: мой двор, школа, тренировки и всё. В семье на какие-то глобальные темы мы особо не разговаривали.
Ну и вот уже 13 лет я живу в Минске. Два с половиной года после учебы отработала в БГУИРе ассистентом кафедры. Понятно, что на государственной работе средств для нормального существования ты не получишь, поэтому пришлось уйти в айти. Но мне очень нравилась сама работа в университете.
«НН»: Если не секрет, какая была зарплата? Дотягивала до тех самых «папиццот»?
АТ: Иногда доходило до 450 долларов, но зарплата зависела от сезона. Например, летом дипломы, соответственно, дополнительная нагрузка, плюс какие-то доплаты как молодому специалисту… Когда я уходила в айти, то зарабатывала в университете около 1100 рублей.
«НН»: Кстати, а, работая в университете, не сталкивались с принуждениями, загонами работников или студентов на «нужные» мероприятия?
АТ: Нет, совершенно нет. Может, потому что это было время между президентскими кампаниями, может, почему-то еще, но я с таким не сталкивалась совсем.
«НН»: А кто ваши родители?
АТ: Мама сегодня уже на пенсии, всю жизнь работала врачом. Была физиотерапевтом. Отец живет за границей. Но мы с ним не очень много общаемся.
«НН»: А что мама как врач говорит о коронавирусе и ситуации с ним? Победили «корону»?
АТ: Я свою маму очень люблю, но у нее такая позиция… Мама очень аполитичный человек, ничем не интересуется. А когда ей рассказываешь о чем-то плохом, в ней включается какой-то «блок» от реальности. Мол, зачем принимать на себя весь этот негатив? Она как бы живет в своей части реальности, и эта часть не плохая, но… Например, то, что во время работы главврач кричал на маму без всякого уважения, это она не связывает с политикой в стране в целом. А я считаю, что это связано, потому что культура руководства во всех бюджетных организациях у нас исходит от самого главного человека.
Ну и так же для мамы с коронавирусом. Она на позитивной ноте: всё нормально, в Могилеве всё в порядке. О переполненных больницах она не знает, считает, что это все преувеличения. У нее, хоть она и врач, такая позиция: я вирус не вижу, в воздухе же не летает! Не знаю, как так с ней получилось, для меня это парадокс. Но мама живет и счастлива.
Она видела, как я приезжала в Могилев собирать подписи за Тихановскую, слышала мои фразы «если не посадят, то…». Я объясняла маме, что могу попасть за решетку за то, что делаю абсолютно законные вещи. И постепенно мама начала замечать, что что-то в стране не так. Это одно из моих главных достижений (смеется).
«НН»: Вы были айтишницей с хорошей зарплатой. Потом, я так понимаю, тоже могли себе позволить не задумываться о деньгах. Зачем было нужно идти в наблюдатели на парламентских выборах?
АТ: Именно это мне и было обидно: я жила нормально, а народ не может так же. Я видела, что где-нибудь на Тенерифе, в крутом отеле, полно пенсионеров из Германии, Скандинавии, Англии — и ни одного русскоязычного. А я хочу, чтобы наш белорусский или русский язык был тоже слышен в таких местах, чтобы пожилые белорусы могли позволить себе то же, что и пожилые европейцы. Наличие денег помогло мне увидеть, что уровень жизни может быть выше — и белорусы вполне заслуживают этого.
Я не могу радоваться тому, что в моей квартире все хорошо, а все вокруг пытаются выживать за копейки. Мы можем жить лучше.
***
«НН»: Вы были и на Площади-2010?
АТ: Да. Именно это мне и открыло глаза на мир вокруг меня. Мне было 20 лет, я пошла на Площадь потому, что работали Tut.by и «Хартия», я два этих ресурса читала каждый день. Благодаря новостям я начала потихоньку понимать, какой ужас в стране! Политикой я глубоко не интересовалась, но как-то ощущала, что не все в порядке. Чувствовала, что человек в телевизоре говорит что-то неправильное, неумное, испытывала просто-таки физическое отторжение. Сегодня я уже понимаю, что многого не знала тогда, в кандидатах вообще была «ни бум-бум». Голосовала за Романчука.
«НН»: Потом стыдно не было?
АТ: У меня был настолько узкий политический кругозор, что за событиями после Площади я пристально уже не следила. Это сегодня, когда после моих видео я познакомилась с Андреем Санниковым, прочитала его книгу, начинаю как-то осознавать, что тогда происходило (Анна получила премию «Хартии’97», которую ей вручал Андрей Санников. — «НН»). И когда я узнала об убийстве Захаренко, то почувствовала: сколько мы упустили! Я почувствовала глубокое, тупое разочарование от упущенных возможностей целой страны.
А непосредственно в 2010-м я этого особо не понимала. О том, что сажали, оказывали давление, заставляли людей оговаривать друг друга… Я этого не знала.
На площадь мы пошли компанией студентов, у нас вообще было активное общежитие. Увидели людей на Октябрьской, помню ощущение подъема, которое впоследствии сменилось злобой и разочарованием.
На площади я не попала в руки милиции почти чудом. Я находилась за памятником Ленину и так стояла, что памятник перекрывал место, откуда пошли силовики. И я увидела, что люди резко подались в сторону. Я инстинктивно сбежала со ступенек и ровненько за нами выстроились омоновцы, отрезав часть людей. Поэтому теперь я понимаю, что нужно следить за поведением людей в толпе и быть готовой ко всему. Я надеюсь, что в этом году граждане будут лучше подготовленными к поведению в толпе. Надо объяснять людям, как стоять, как держать цепь…
«НН»: Смело. Но какое бы то ни было сопротивление силовикам может привести к нескольким годам в колонии.
АТ: А еще 5 лет «его» правления это не тюрьма? Такая же тюрьма.
«НН«: наверное, есть разница между «такой тюрьмой» и колонией усиленного режима.
АТ: А что, всех посадят? Причем мы же имеем право на самооборону. Если я знаю, что нахожусь законно, что отстаиваю свои права…
«НН»: Слушайте, ну мы же в реальном мире живем.
АТ: Неужели тысячи людей потом пойдут под суд? В 2010-м такого же не было. Да, пострадали самые активные. Тихановский говорил: посадят активных, мы готовы взять удар на себя, а вы выходите на улицы!
«НН»: Но вы в свои 30 лет готовы сесть на 4 года за то, что стали отбиваться от «объятий» омоновца?
АТ: Я не хочу думать, что будет дальше. Я поступаю так: сейчас нужно делать то-то и то-то, и я так делаю. На последствия немножко плевать сейчас. И надо, чтобы всем стало плевать. И если все так сделают, если все отбросят страх, то нас ждет победа.
А как же другие люди побеждали? Я интересуюсь вопросом свержения диктатур в других странах. Повсюду главное —массовость и смелость людей. Только так.
«НН»: Вы говорили, что «вряд ли власть передадут мирным путем». Готовитесь к революции?
АТ: Не к революции, а к вынужденной мере: выйти мирно и заявить о своих правах, отстаивать их. Сколько еще лет белорусы могут терпеть и бояться?
«НН»: Ну люди выйдут, постоят, скажут, а потом разойдутся.
АТ: Я слышу от лидеров, что не одноразовая акция необходима, надо, чтобы это происходило каждый день.
«НН»: Лидеры — это кто?
АТ: На улицах лидеры — бывалые оппозиционеры. Главный, наверное, Статкевич. Есть еще Рымашевский, тоже человек из 2010 года. Я так подозреваю, что он держится пока немного в тени, чтобы сохранился хоть кто-нибудь из активных лидеров, чтобы хоть кто-то остался не за решеткой, кто может возглавить протесты.
«НН»: После 2010 у вас проблем не было?
АТ: Нет, абсолютно никаких. Я слышала, что некоторых отслеживали по сим-картам и вызывали на беседы… У меня все было хорошо.
***
«НН»: Осенью вы пошли наблюдателем на парламентские выборы. Как и почему?
АТ: Было интересно. Я в принципе на многие проблемные моменты в Минске обращала внимание, например строительство. Была в нескольких таких чатах, и в одном из них тоже был Юрий Губаревич. Он написал, что требуются наблюдатели. А потом и Лукашенко сказал, что парламентские выборы — репетиция президентских. Хм, думаю, как интересно! Сошлись факторы. Короче, захотелось посмотреть, как это выглядит на самом деле.
Ожиданий у меня не было в принципе никаких. Я была чистый лист, без негатива, без неуважения к людям. Нормальный нейтральный человек. Я не была настолько политизирована, как сегодня — это у меня уже началось после парламентских выборов.
Сначала, во время досрочного голосования, я была на одном участке, но меня оттуда выкинули. Я хотела пробудить человеческие чувства в членах комиссии. Участок был в детском центре. В комиссии были педагоги этого центра.
А я прочитала правила, знала, что наблюдатель может обратиться к членам комиссии с заявлением или обращением. И я обратилась: сказала комиссии, что призываю их подумать о детях, которым они будут смотреть в глаза, подумать о будущем этих детей.
Кроме того, я заметила нарушения в первый же день досрочного голосования и предупредила, что если будет то же и во второй день, то я буду реагировать. По сути, я готовилась уже вызвать милицию.
Председатель комиссии ошибалась в протоколе. Она написала сначала как бы и действительные цифры явки. А только впоследствии мы поняли, что писать-то надо было цифры за каждый день по отдельности! То есть председатель комиссии написала в первый день одни цифры явки, а во второй день — как в первый плюс второй! И эти цифры засчитали. Потом мне показали протокол, я доказывала, что в нем ошибки — правды не добилась, меня удалили с участка.
Я обратилась в инициативу «Право выбора», и мне сообщили, что требуется наблюдатель на другом участке. Поэтому хочу отметить, что наблюдателем лучше идти от общественной кампании, как будет удобнее и будет хорошая координация.
«НН»: И вы попали на участок, откуда и записывали видео?
АТ: Да. Но там уже люди из комиссии просто смотрели на меня и разговаривали со мною якобы я не человек, а плесень. Такое впечатление, что они ненавидели и нас, и тех, кто их самих поставил в эту ситуацию. Председатель комиссии вообще все время была на взводе.
Но ведь не наблюдатели же были виноваты, что эти люди пошли в комиссию за какие-то там мизерные льготы или премии. Это они сами так решили!
«НН»: Интересно, а как вы сегодня относитесь ко всем этим учителям, которые сидят в комиссиях, которые рисуют нужные цифры, может, и вопреки своим принципам?
АТ: В комиссиях люди разные. Там есть те, кто все понимает, это председатель комиссии и секретарь. Они — это как мафия в игре в «Мафию». Остальные — «мирные жители». Некоторые из них честно отвечают то, что делают, они честно считают свои бюллетени и верят, что нет никаких фальсификаций. А есть такие, кто откровенно поддерживает режим и верит, что любые методы защиты режима — это правильно.
Я встречала такого наблюдателя даже, члена Аграрной партии, который честно говорил: «А как вы обеспечите явку, если не дописывать цифры?»
Некоторые члены комиссий — те, кого заставили. У них позиция такая: «я здесь быть не хочу, но ничего не могу с этим поделать, поэтому как будет — так будет». Другие — те, которые понимают, что делают, и не в восторге от этого, но не знают, что и как можно изменить. Я говорила тет-а-тет с такими людьми, они не хотят фальсификаций, готовы помочь разоблачить обман, но не знают как.
«НН»: На вашем видео с участка вы кричали комиссии: «Как вам не стыдно!» Но им не стыдно. И в этом году они снова нарисуют 85%, условно говоря.
АТ: Некоторым действительно не стыдно. Часть членов комиссии просто сидела с каменными лицами. Они создали сами себе такую установку, что вот так делать правильно, что это зачем-то нужно…
Но с ними надо работать. Надо их деанонимизировать, чтобы все знали, кто эти люди. Объяснить: то, как они поступают, — это преступление. Потому что они порой не знают, что существует уголовная статья и можно получить 5 лет тюрьмы за исправленную цифру!
«НН»: Опять же, все понимают, что никого из них не посадят.
АТ: В этом году, знаете, перемены произойдут серьезные, мне кажется. А если будут перемены — может быть люстрация, подъем всех материалов, рассмотрение их поступков…
«НН»: Вы искренне верите, что в этом году власть изменится?
АТ: Считаю, что да. Раньше такого не было, как в этом году. Запрос на перемены, вовлеченность среднего класса в это… В 2010 году вышли тысячи, когда и близко не было таких настроений в обществе, как в этом году. Сколько же выйдет в этом году?
«НН»: А если после выборов всё останется как есть? Лукашенко «наберет» 80% и останется у власти, Бабарико с Тихановским под стражей…
АТ: Если белорусы опять это стерпят, съедят, проглотят, продолжат считать себя «народцем», а не народом — я разочаруюсь в своих гражданах. Я просто не смогу смотреть им в глаза на улицах, я просто перестану уважать этих людей. Поэтому, если ничего не изменится, я просто уеду из страны.
