«Не понимаю, почему наши женщины ездят рожать в Литву». Ведущая акушер-гинеколог Минздрава — о платных палатах и визитах священников
О родах в Беларуси мнения разные. Есть женщины, которые, не доверяя отечественной медицине, едут рожать за границу. «Наша Нина» решила расставить точки над «i» и встретилась с заместителем директора РНПЦ «Мать и дитя» по акушерству и гинекологии Еленой Гошкевич. О платных палатах, американских клиниках, присутствии студентов на родах, про кесарево по желанию пациентки и запрещенные приемы — в нашем интервью.
«Пять лет назад роддома были очень закрытыми учреждениями»
«Наша Нина»: Что изменилось в белорусских роддомах за последние годы?
Елена Гошкевич: В административном плане радикальные изменениями проявились в том, что теперь разрешены посещения роддомов. Это во всей стране, не только в крупных центрах. Посещения разрешены и в послеродовых палатах, и в реанимации, где находятся пациентки с новорожденными. Родственники могут прийти поговорить с врачом и с роженицей.
Набирают популярность партнерские роды. Мы, акушеры-гинекологи, это очень приветствуем.
Единственное, правда, — это мое личное мнение — на партнерских родах должен присутствовать именно отец ребенка.
Это имеет большое значение и психологическое, для формирования родительского инстинкта, и эпидемиологическое, поскольку ребенку, который рождается стерильным, важно как можно быстрее начать контактировать с флорой своей семьи, чтобы быть защищенным от враждебной флоры. В присутствии же доулы я не вижу большого смысла.
В большинстве минских роддомов есть палаты семейного типа, где пары могут находиться вместе вплоть до выписки. Конечно, пока мы не можем предложить их всем желающим, поскольку архитектурно наши больницы, которые строились в прошлом, не приспособлены даже для посещения родственниками.
Если пять лет назад это действительно были очень закрытые учреждения, где строго придерживались санэпидрежима, то сегодня всё гораздо лояльнее.
«НН»: У многих спорное отношение к тому, что в палаты пускают священников.
ЕГ: Это решаемо — ребенка можно перевести в другое место и провести все необходимые обряды. Мы должны учитывать и мнения соседей по палате. Но на моей памяти еще не было активных конфликтов по этому вопросу. Мне кажется, белорусы вообще очень лояльны.
«НН»: Чем платные палаты отличаются от обычных?
ЕГ: В них абсолютно бесплатные медицинская помощь и медикаменты, единственное — более комфортное размещение. Это одноместные или двухместные палаты, в которых обязательно отдельный санузел и набор сервисного благополучия: холодильник, телевизор, электрочайник. Полотенца меняют ежедневно.
Если это платные роды, то их ведет врач первой или высшей категории.
Все остальные роды ведутся совместно — действия молодого врача контролирует более опытный. В любом случае, врачам с небольшим стажем такую ответственную задачу никто не доверит выполнять в одиночку.
«НН»: Насколько платные палаты популярны? Растет ли спрос?
ЕГ: Для жителей Минска и Минского района это очень актуально. Особенно палаты семейного типа. Но есть новые роддома, которые в принципе достаточно комфортные, где санузел может быть на блок, а в блоке — две двух-трехместные палаты. Там, конечно, менее популярны платные услуги.
В «Мать и дитя» такие палаты как раз таки не особенно пользуются спросом, так как у нас блочное расположение. Плюс центр имеет специфику — он создан для тех, кто нуждается в высококвалифицированной помощи: это пациентки с сердечно-сосудистыми заболеваниями, сахарным диабетом. Здесь велик процент кесарева, так как много недоношенных детей. За прошлый год у нас было 3600 родов, из них 985 платных. 29 пациенток — иностранные гражданки.
«Не поддерживаю негативное отношение пациентов к присутствию студентов во время родов»
«НН»: По адресу белорусских роддомов часто можно услышать негатив. Например, рассказывают, что во время родов может зайти группа студентов-медиков и наблюдать происходящее. Как это прокомментируете?
ЕГ: Многие родильные дома, особенно в Минске и областных центрах, являются клиническими базами медуниверситета. И учащиеся, которые уже считаются медработниками, могут присутствовать на родах. Они не шумят, не смеются, не мешают женщине.
Не могу сказать, что это бывает часто. Студенческая группа находится в больнице, как правило, в дневное время, а большинство родов — так природой установлено — происходит вечером и ночью.
Знаю, что преподаватели медицинских учебных заведений очень расстроены, что редко могут попасть на роды. И согласитесь, вы бы не хотели, чтобы к вам пришел врач-интерн, который в глаза их ни разу не видел.
«НН»: Но я понимаю и женщин, которые во время родов не хотят увидеть возле себя группу-студентов.
ЕГ: К этому надо относиться философски. Это не студенты радиотехнического института, а медики. У них на первом курсе есть дисциплина «биоэтика» именно для того, чтобы они вели себя этично, находясь рядом с пациенткой, не выносили никакую информацию за пределы медучреждений. Понятие медицинской тайны распространяется в том числе на студентов.
Акт родов нужно увидеть, чтобы понять, что это такое, разобраться, хочешь ли ты быть акушером-гинекологом, ведь эта профессия специфическая. Поэтому я не поддерживаю негативное отношение пациентов.
Я во многом готова идти навстречу женщинам, чтобы они чувствовали себя как можно комфортнее при родах. Но здесь, считаю, должен быть разумный компромисс, а не только эгоистическое желание.
«НН»: В последнее время у женщин в ходу такой термин, как акушерская агрессия. Видите ли вы в этом проблему?
ЕГ: Существуют нормативно-правовые акты, которых мы, как врачи, обязаны придерживаться. Мы не можем рисковать ни женщиной, ни ребенком, особенно если это идет вразрез с нашими протоколами.
Если пациентка, например, интуитивно чувствует, что можно не вскрывать плодный пузырь, еще подождать, — это повод пообщаться. Врач обязан найти 10 минут и рассказать женщине, зачем ей это нужно. Она не врач.
А если она отказалась, не вижу проблемы в том, чтобы она поставила свою подпись — врач также должен быть юридически защищены.
Никто ее не выгонит после этого из роддома, мы продолжим вести роды. Но будем понимать, что возможны осложнения. А может, женщина как раз таки была права. В отдельных случаях и такое бывает.
Здесь обижаться друг на друга бессмысленно. Диалог возможен на любом этапе родов.
Те же Радзіны.бай гипертрофируют ситуацию, на самом же деле все не так критично. К сожалению, абсолютное доверие между пациентом и акушером-гинекологом на каком-то этапе оказалось утрачено. Мы пытаемся его восстанавливать.
В подписании договоров я большого смысла не вижу. Помогает эмоциональный контакт, а не документы на пять-шесть страниц. Логичнее, когда все проблемы решаются в процессе родов. Женщина дееспособна в этот момент. Пациентки, которые боятся, что то или иное решение примут неправильно, всегда приходят с партнером.
Роды вообще мало предсказуемы по своему течению. Количество возможных осложнений довольно велико. В настоящее время случаи кесарева сечения достигают 30% по стране. Да, есть вещи очевидные. Когда ребенок весит 5 кг, лежит попкой вниз, то уже в 36 недель ясно, что будет кесарево сечение. А иногда бывают вещи, которые мы не можем диагностировать — ни по УЗИ, ни по ощущениям женщины.
«НН»: Слышала, что врачи могут надавливать во время родов на живот, чтобы ускорить процесс. Это же приводит к травмам?
ЕГ: В большинстве стран мира не существует правовых актов, запрещающих прием Кристеллера. Он не приветствуется в акушерстве, но и не проводится рутинно. В США, например, он законодательно разрешен с согласия пациентки. Случаев для его применения может быть несколько: слабость родовой деятельности и критическое состояние ребенка. В России существует приказ министерства, запрещающий этот прием на сроке до 36 недель. Во Франции он вообще запрещен.
Лично я против этого приема. Но понимаю, что ни один врач просто так его не применит. У первородящих женщин часто не получается нормально тужиться.
Конечно, если наружается сердцебиение, этот прием уже не применяют.
«Мы не выделяем акушерок для родов на дому. Считаю это правильным»
«НН»: Некоторые белоруски ездят рожать в Литву, Америку, потому что там, по их словам, лучше отношение врачей. Чем европейская и американская системы отличаются от нашей?
ЕГ: Америка — страна супердемократичная, там много вариантов по ведению родов, в том числе роды на дому. Там это узаконенная практика.
Мы не выделяем акушерок для родов на дому, и я считаю, что это правильно. Если сравнить процент новорожденных, погибших при родах на дому и в роддомах, то цифры отличаются в сотни раз.
Риски для женщины также высоки. Но, как правило, женщину можно успеть довезти до стационара. О ребенке этого сказать нельзя.
В Беларуси можно все то же самое получить, что в Америке. Иной вопрос, как психологически настроена женщина. Если она думает, что только в Америке у нее все будет хорошо, это ее право, где рожать. Но, на мой взгляд, большого смысла в этом нет. Единственное, что у них имеются услуги типа «роды под шум прибоя» — такого мы, конечно, обеспечивать не можем (смеется).
В европейских больницах шире практикуется вертикализация при родах. У них число партнерских родов среди семейных пар приближается к 100%. А в остальном они работают по таким же нормативно-правовых актам, что и мы.
Почему наши женщины ездят в Литву, мне вообще непонятно. Достаточно учреждений и в нашей стране, где с таким же комфортом можно родить, но за деньги гораздо меньшие, чем они платят там.
«НН»: За рубежом отцу ребенка не нужно готовиться к партнерским родам и приносить справки. Почему у нас проходить курсы обязательно?
ЕГ: Думаю, вы не правы. У них просто сертификаты не выдают. Но там обязательно готовятся семьями. Это особенность менталитета. А наши же могут не ходить, а сказать, что посещали.
У нас есть мужчины, которые распечатывают сертификат из интернета и с ним приходят на роды. Но по таким мужчинам сразу видно, что нигде они не были. Если нужна помощь, от них пользы ноль. Такое впечатление, что приходят из любопытства.
Думаю, мы это всё переживем. И необходимость в сертификатах через два-три года отпадет, потому что устоится понимание у населения, что подготовиться необходимо.
«НН»: Часто ли женщины боятся рожать?
ЕГ: Да, первородящие женщины — практически в 100% случаев. Они нам рассказывают те страхи, о которых им рассказали мамы. Нет такой мамы, которая бы позитивно отзывалась о своих родах (улыбается). Женщины боятся, что будет больно, не понимают, что это такое. Это на самом деле необыкновенные ощущения — надо прямо сказать. Их ни с чем не сравнить.
Поэтому здесь имеет большое значение влияние семьи. Им приходится объяснять, что это все не страшно, можно пережить, что это не болезнь.
«НН»: Говорят, у нас врачи до последнего отказываются применять анестезию, даже если женщина просит. Так ли это?
ЕГ: Для анестезии есть показания и противопоказания. Это первое. Кроме ощущений женщины, есть более реальные методики для оценки активности родовой деятельности. Это запись КТГ, осмотр родовых путей. Например, если схватки едва заметны, то там еще нечего обезболивать.
Во-вторых, нужен профильный специалист. Не во всех роддомах страны есть круглосуточный анестезиолог-реаниматолог, задачей которого является обезболивание родов.
«НН»: А если женщина хочет кесарево?
ЕГ: Нет, в нашей стране это запрещено. Кесарево делается только по медицинским показаниям. По желанию пациентки — нет. И так, между прочим, не только в нашей стране, а во всем мире. Это тяжелая операция по количеству осложнений. Например, риск тромбоэмболических осложнений при кесаревом сечении возрастает вдвое.
Единственная страна, где делают кесарево по желанию женщины, — Соединенные Штаты Америки. Но за большие деньги.
Если смотреть на страны с прогрессивным развитием акушерства и гинекологии, тот же Израиль, то там подавляющее большинство женщин рожают сами.
«В белорусских больницах можно рожать в воде, но это не очень-то востребовано»
«НН»: Сейчас в моде вертикальные роды. Правда ли, что они протекают легче?
ЕГ: Оправданно вертикальное ведение первого периода родов — применение фитболов, активная позиция женщины: чтобы она ходила, принимала любую позу, в которой ей комфортно, висела на канате, чтобы расслаблялась поясница. Это действительно помогает. В том числе и в активизации родовой деятельности без применения медицинских средств. Но не все пациентки настроены на активность сами. И это, опять же считаю, связано с неподготовленностью.
Что касается второго периода родов, возможность вертикального их ведения в залах имеется. Насколько это имеет смысл? Для повторно рождающих женщин — да. У них все происходит быстрее. У тех, кто рожает первый раз, этот период длится до часа. Не каждая выдержит час сидеть на корточках.
«НН»: А рожать в воде в наших медучреждениях можно?
ЕГ: В ванне имеете в виду? Где как. Вот душевые кабины во многих роддомах есть — чтобы помассировать поясницу водой. Но сказать, что ванны пользуются бешеным успехом, то нет, это как раз таки не очень востребованная опция. Я, как врач, считаю, что это абсолютно бессмысленная манипуляция. А массаж душем полезен, он облегчает роды.
«НН»: Теперь еще стало модно фотографировать и снимать роды на видео. Вы как к этому относитесь?
ЕГ: На моей практике профессиональных фотографов не было. Присутствие постороннего человека при родах нецелесообразно — таково мое мнение. В родзале это точно излишне. Понимаете, это не свадьба, не показательное выступление. Какую флору новорожденный от этого фотографа получит? Воздушно-капельных инфекций очень много. Я считаю, что при родах рядом с ребенком должны находиться люди, которые или оказывают помощь, или его семья.
«НН»: Что делать, чтобы роды прошли максимально комфортно?
ЕГ: Сходить на хорошие курсы, чтобы быть психологически к этим родам готовой и иметь необходимый запас знаний. Там читают лекции о том, как роды протекают, как надо себя вести. И нам работать с этими пациентками действительно намного легче.
Если женщине, для того чтобы ей было спокойно, нужна платная палата (я с таким сталкивалась), не вопрос. Ведь если она спокойна и доверяет врачам, результат родов наверняка будет хорошим.
Не надо идти на роды, заранее считая, что это борьба. Конфронтация мешает, от нее никому не легче.
Результат родов зависит не только от того, как действуем мы, но и от того, насколько нас слышит пациентка.
