На 100 дней Зеленский дал интервью актеру, который в «Слуге народа» играл премьер-министра — основные моменты
Полный текст можно прочитать здесь, а мы предлагаем основные моменты интервью в переводе.
— Я помню, когда я приезжал к вам в кино с такой фразой «Здравствуйте, господин президент», - вы сидели в туалете и интересовались последними новостями. А как начинается утро президента в реальной жизни?
— Я просыпаюсь с сообщением с фронта — столько-то обстрелов, столько-то потерь. Потом я целую детей, жену.
…
— Я помню историю, когда кто-то написал в фейсбуке «Пора Зеленскаму показать яйца», а с вашей страницы ответили «Сбросил в личку». Вы лично делаете это или люди, которые работают на вашем Facebook?
— Нет, нет, я сам лично все делаю.
…
— Вы сегодня и очень часто без галстука. Как реагируют те, кто хочет видеть вас в галстуках? Я имею в виду правила и прочее.
— Я, честно говоря, извините за такое слово, его, наверное, нет в украинском языке, не заморачиваюсь, как на меня, люди реагируют … [залаял собака] … а вот собаки как реагируют!
— Я бы тоже сегодня пришел без галстука, но…
— Да, хорошо. Бывают случаи, например, протокол. У нас руководитель протокола Ярослав. Когда я в галстуке, он сразу в хорошем настроении, и говорит мне: «О! Вот президент».
…
— Мы сейчас едем с вами на работу. Скажите, пожалуйста, почему мы с вами не едем на велосипеде?
— Очень сложный вопрос. Я боролся с этим и борюсь. Честно говоря, меня не пускают. Из-за этого… Я не буду называть тех, от кого теперь может быть опасность. Мы получаем информацию, из-за которой мне не позволяют. И было уже несколько примеров, когда, скажем, образно говоря, это было совсем опасно.
…
— Многие обеспокоены и озабочены нашими отношениями с Россией, и вы провели телефонный разговор с Путиным.
— Два.
— Как это происходило, как быстро на той стороне подняли трубку и каков был тон разговора?
— У нас нет никаких отношений. Я позвонил ему, потому что видел решение Международного трибунала относительно наших моряков и кораблей, я видел, что все сроки уже прошли, и наших ребят никто нам не вернул. И я понял, что больше не можем ждать, потому что каждый день мы теряем людей на фронте, и теряем способность влиять на Запад из-за возвращения наших моряков, и теряем наших детей. Родители или дети моряков, либо их жены, они приезжали сюда много раз — и они говорили, что никто, ни юристы, ни омбудсмены не вернут нам наших детей, пожалуйста, позвоните Путину.
И я понял тогда, так как здесь была такая атмосфера, особенно в средствах массовой информации, особенно в Министерстве иностранных дел, потому что они не хотели, руководители моего предшественника, которые очень не хотели позволить мою беседу с президентом России. Для них это политический вопрос, и для меня это человеческое. Для них — не дай Бог, сейчас матросы вернутся из-за разговора Зеленского с Путиным, не дай Бог, чтобы это произошло. Я за это их и… Я не хочу говорить о своем отношении к ним. Поэтому я решил позвонить ему, мы познакомились, мы разговаривали около 30 минут. Мы говорили о возвращении наших ребят, следующих шагах, ситуации на Донбассе, войне на Донбассе. Он рассказал мне информацию, которой он обладал, я сказал об информации, которую я знаю. И это другая информация о том, что происходит на Донбассе. У нас была тема разговора, я думаю, потому что мы определили, как и в какое время мы должны вернуть наших ребят.
Вторая разговор был — я позвонил после смерти наших парней на Донбассе. В первой беседе мы говорили о прекращении огня, второе дело было срочным — я сказал: «Мы с вами договорились о прекращении, а там происходит». Был также обмен информацией, о которой я не хочу сейчас говорить — я просто не могу, не имею права. И более уточненные шаги по возвращению ребят, и не только моряков.
Когда мы провели вторую беседу, она была более подробной, и я понимаю, что решать все вопросы сразу — Донбасс, Крым, прекращение огня — очень и очень сложно. И не будет прогресса. Именно поэтому я знаю, что нужно решать шаг за шагом: с конкретными сроками, с определенным количеством, с конкретными людьми. Поэтому мы сказали это на втором звонке, что будем продолжать его в третий раз, и это будет наша личная встреча в нормандском формате. Нашей стороной она была запланирована. Честно говоря, он сказал мне, что до этого были такие отношения, что ни о каких встречах не может быть [речи], но для того, чтобы принять решение в минском формате, нам надо было встретиться в нормандском. Я считаю, что, только посмотрев глаза в глаза и в присутствии западных лидеров, мы сможем договориться и подписаться — что самое главное.
Поверьте, когда-нибудь, когда мы закончим эту войну, у нас будет откровенный разговор: с именами современных политиков, современных представителей СМИ. Посмотрите, мы просто живем в демократической стране, но у меня есть фамилии: кто что делает, кто от кого получает деньги, какие акценты, кто какие месседжи дает на телевидении, в газете — что в целом происходит, чтобы они просто не вернулись. Вся информация — это главное. И все будут за это отвечать.
…
- А вы знаете, что вас сравнивают с бацькам Лукашенко, по крайней мере, в социальных сетях? Ну, о том, как вы встречаетесь с руководителями в регионах. Я понимаю, что они этого заслуживают, иначе разговор был бы более лирической. Будете ли вы продолжать то же самое?
— Лирики больше нет в жизни.
— Все?
— То есть, нужно время, нужно правительство. Я не могу так вручную расправляться с людьми… Система должна работать, должна быть система.
…
— Я как-то пошутил, что урожая осенью не будет, так как весной не было посадки. Когда все вдруг проснуться и поймут, что каждый, кто это заслужил, получит его сполна?
— Антикоррупционный суд, которого не было, начинает свою деятельность 5 сентября во Украине. Антикоррупционный суд. Там был конкурс, и мне кажется, что сейчас будут появляться честные судьи. Это было очень важный вопрос. Далее: у нас будет новый генпрокурор. Это очень важный человек. И я думаю, что осенью, когда у нас будет и Антикоррупционный суд, и Генеральный прокурор, все начнется. Все начнется.
— И будет уголовный аукцион?
— Аукцион уголовных дел? Посмотрим. Сколько денег не хватает государству (смеется). Может быть.
— Как вы себе это представляете, например?
— Ну, у нас был фильм, помнишь? «Папочку, папочку, папочку…»
— «… папочку, а потом продаем».
— Я думаю, что есть такие уголовные дела, есть такие люди… Родину продавать нельзя, поэтому некоторые дела нельзя продавать ни в коем случае. И под залог некоторым людям выходить нельзя.
…
— Маленький блиц: самый сложный момент за сто дней?
— Самый сложный момент, наверное, когда было четверо погибших, и после этого я разговаривал с президентом России.
— Самый главный день?
— Самый главный день еще впереди. Скоро.
— Самый счастливый день?
— У меня только счастливые ночи — возвращаюсь домой и вижу детей. Я знаю, для чего эти изменения, зачем мы работаем.
— Ну, я думаю, у вас было очень веселое настроение, когда вы услышали результаты парламентских выборов.
— Очень веселое! Я был рад, счастлив был. Такая мощная победа.
— Вы не хотите послать все на фиг и вернуться- …
— Нет, не хочу. Это доверие людей, я серьезный человек.
