Российский философ: «За советским Минском прячется европейская Беларусь»
Минск. Фото Сергея Гудилина.
Минск и Санкт-Петербург — два города, для которых не работает старый рекламный слоган «посети столицу — поймёшь страну». В Санкт-Петербурге мало что есть от России, как в Минске от Беларуси. Минск, и Санкт-Петербург — это города-ширмы: они скрывают за собой страны, чьими столицами являются.
За европейским Санкт-Петербургом, как за ширмой, прячется восточная Московия. За советским Минском прячется европейская Беларусь. Изучая дома на Невском проспекте, как и дома на проспекте Незалежности в Минске, вы изучаете ширму, устроенную нарочно чтобы ввести вас в заблуждение.
Ширма-на-Неве
Санкт-Петербург ничем не отличается от других столиц Балтики. Копенгаген, Стокгольм, Таллинн, Рига, Хельсинки — и там, и там строгие лютеранские здания в сочетании с барочными дворцами, идут дожди, серое небо.
Шведы и финны — коренные жители Санкт-Петербурга. Петр Великий строил новую столицу не «на болоте». В конце XVII века в том месте, где река Охта впадает в реку Неву, у шведов был город и церковный приход. Со временем приход переехал ближе к центру.
Храм Святой Екатерины на Малой Конюшенной и храм Святой Марии на Большой Конюшенной принадлежат шведской и финской лютеранским общинам. Обе ведут свои генеалогии от «первого города на Неве». Там же, на Малой Конюшенной, сейчас располагается Генеральное Консульство Королевства Швеции. Консульство Финляндии стоит чуть поодаль.
От дверей шведского храма до «Александрийского столпа» на Дворцовой площади меньше десяти минут ходьбы прогулочным шагом.
Для Балтики это обычная история: города основывают одни, а развивают другие.
Эстонский Таллинн был основан датчанами, латвийская Рига — немцами, финские Хельсинки — шведами.
Современная литовская Клайпеда в начале прошлого века была немецким Мемелем. Рядом, в Ниде, курортном городе на Куршской косе, находится музей Томаса Манна, классика немецкой литературы. На средства от Нобелевской премии, полученной им в 1929 году, он купил участок на холме у залива и построил дом. Краеведы считают, что роман «Иосиф и его братья» был им написан именно в Ниде. По другой версии роман был написан в Мюнхене, а в Ниде Манн отдыхал от работы над ним. До бегства от нацистов в 1933-м, он проводил в своем доме на косе летние месяцы, наблюдая за волнами. В любом случае, сейчас в Ниде и Клайпеде на немецком говорят только туристы из Германии. Города перешли на литовской язык.
Санкт-Петербург в этом отношении не выделяется из общего ряда. Основали шведы, жили шведы и финны, теперь живут россияне. Обычный балтийский город, ничего особенного.
Но если вы вдруг решите, что и остальная Россия выглядит как Санкт-Петербург и отправитесь вглубь страны, то очень скоро — спустя четверть часа — вы окажетесь по ту сторону ширмы. За ширмой Россия выглядит иначе.
Дания за пределами Копенгагена остается Данией. Какой-нибудь провинциальный датский Эльсинор — это как Копенгаген, только меньше, спокойнее и в разы экологичнее. Россия за границей Санкт-Петербурга — это откровенно другая страна. Российские города скроены иначе чем Санкт-Петербург; похожи на Казань, столицу тюркской Татарии.
В центре Казани стоит (верней, стоял до Ивана Грозного, теперь там живописные руины) ханский дворец. Вокруг дворца белокаменный кремль, вокруг кремля город. Чем ближе дом к кремлю, тем он ухоженней и тем выше социальный статус его обителей. Дома на большом расстоянии от кремля похожи на трущобы из фильмов молодого Лукино Висконти о жизни средиземной бедноты.
Если заменить ханский дворец на здание администрации, это будет универсальный план любого российского города.
Британский историк Доминик Ливен в своей книге «Империя: Российская империя и ее соперники» пишет, что Россия всегда была похожа на Османскую империю. На Британскую и Французскую империи нет, а на Османскую — да.
Абсолютная власть султана, вера на службе престола, отрицание частной собственности, аппетит к украинским черноземам — все это у османов и московитов общее. Ливен называет их ближайшим родственниками.
Как ему удалось это увидеть? Секрет в том, что ему удалось заглянуть за ширму. Если бы он не заглянул за ширму, если бы остался на Невском проспекте, вряд ли ему бы удалось увидеть Турцию. Ливен сделал шаг по ту строну, за что и получил признание.
Ширма-на-Свислочи
В Минске все наоборот. Если Санкт-Петербург строили так, чтобы он был похож на соседние европейские города, то Минск строили, чтобы похож не был. В ряду Каунас, Вильнюс, Даугавпилс, Белосток — Минск выглядит белой вороной и гостем из другого мира.
До Второй Мировой войны, как пишут историки, Минск белой вороной не был. Автор из Ганновера, Томас Бон, в своей книге «Минский феномен» пишет, что до войны это был обычный восточноевропейский город. Может быть, не самый фешенебельный и яркий, но со своим лицом и не без обаяния.
Проблема в том, что после войны его не стали восстанавливать. Минск строили заново, как будто на пустом месте, попутно разрушая то немногое, что уцелело после пожаров и бомбежек. Если к середине прошлого века исторический Гданьск вернулся к жизни, то исторический Минск с его кляшторами, синагогами и мечетями умер под ампиром.
Сталинские здания и вообще советская застройка сделали Минск похожим на столицы советских республик внутри Российской Федерации. К примеру, на Улан-Удэ, столицу Бурятии.
Как и в Минске, Улан-Удэ строили сталинские архитекторы. В центре города находится, наверно, самый юнгианский памятник Ленину: огромная — 8 метров в высоту и 5 метров в ширину — голова вождя мирового пролетариат. Одна голова. Шеи и плеч нет. Ночью, при свете звезд, которых в степном небе больше, чем положено, Ленин похож на каменные статуи Моаи с острова Пасхи.
Голова вождя стоит посреди площади, окруженной типичными сталинскими зданиями. Не такими гигантскими, как в Киеве и Москве. Гораздо скромнее, не выше шести этажей, точь-в-точь как в Минске.
Если бы голова вождя была меньше и если бы не лысые сопки, зияющие за ней, можно было бы подумать, что где-то рядом начинается улица Карла Маркса.
Сталинский ампир, единый и в Улан-Удэ и в Якутске, и в какой угодно точке внутри РФ, превратил Минск в ширму. В роли ширмы он скрывает от глаз обывателя европейскую историю Беларуси.
Сюжеты из истории Великого Княжества Литовского — это последнее что придет вам в голову во время прогулки по его центральным улицам. Ширма изо всех сил убеждает вас, что вы не где-нибудь, а в евразийском городе. Из-за ширмы участие Беларуси в разного рода евразийских союзах — экономических и военных — не кажется чем-то дикими.
Если вы, как и в случае с Санкт-Петербургом, решите, что и остальная страна выглядит как ее столица, и сделаете шаг за ширму, вас будет ждать разочарование. За ширмой Беларусь равна Литве, Польше и Латвии. Контраст между сталинским Минском и замком Радзивиллов в Несвиже будет равен только контрасту между Санкт-Петербургом и соседним Череповцом.
Разрушающиеся ширмы
За последние годы обе ширмы заметно обветшали, стали прозрачными, в них появились дыры.
Новая застройка Санкт-Петербурга шаг за шагом тянет его на восток, в Московию. Тот факт, что городские власти в итоге отказались от проекта «Охта-центра» — небоскреба высотой в 400 метров в двух шагах от Зимнего дворца — это случайность. Построенный вместо него «Лахта-центр» — небоскреб высотой в 460 метров — уже нависает над «Северной Венецией». То ли еще будет.
Лахта-центр в Петербурге. Фото Wikipedia.
Оба небоскреба были бы органичны в любом городе к востоку от ширмы. Столица Монголии, дремотный Улан-Батор, после того, как ВВП страны вырос в десять раз за счет экспорта сырья, активно застраивается Лахтами и Охтами. Проектируют их мировые звезды, не Норман Фостер и Кисё Курокава (оба, кстати, были резко против строительства Охты). Южнокорейские архитектурные бюро и берут дешевле, и расположены ближе. Но жанр тот же: стекло, сталь и бетон.
Очевидно, что если так пойдет и дальше, рано или поздно Московия поглотит Санкт-Петербург, уравняет Невский проспект и Кривоколенный переулок. И тогда ширма падет, и иллюзия европейскости рассеется.
В Минске ситуация обратная. Да, есть «дом Чижа» — «проект мечты» монгольских застройщиков. Он запросто мог бы украсить собой новые районы Улан-Батора: Баянгол, Хан-Уул и особенно быстро растущий Багахангай. С другой стороны в 2004 году была восстановлена городская ратуша. Ратуша — это ого-го дыра в сталинской ширме. Через эту дыру видны не минареты и бескрайние евразийские пустоши, как через «Лахту» в Санкт-Петербурге, а магдебургское право, иезуитские коллегиумы, пивные, печатные станки, кальвинистские кирхи. Восточная Европа, проще говоря.
Надо ли говорить, что каждое новое историческое здание в Минске, которое удастся вернуть из небытия, будет оставлять дыры в сталинской ширме?
