Виктор Мартинович: Не видеонаблюдением пугать — а искать причины, почему люди слетают с катушек
После того как двое старшеклассников, вооруженные ружьями, пистолетами и самодельными взрывными устройствами, убили 13 и ранили 23 человека в средней школе «Колумбайн» (штат Колорадо) в 1999 году, в США развернулась широкая общественная дискуссия. Медиа обсуждали возможные реакцию и выводы, которые следовало сделать из этой трагедии.
Вариантов озвучивалось три: 1) запрет или существенное ограничение хождения огнестрельного оружия; 2) усиление безопасности в школах; 3) усиление контроля над интернет-контентом. Поскольку у производителей оружия всегда хорошее лобби и поскольку усиление безопасности в школах предусматривало дополнительные расходы и наличие круга лиц, которые были бы бенефициарами тех расходов, реакция на Колумбайн пошла по самому неочевидному, третьему, пути. Появление возрастного рейтинга компьютерных игр и тот факт, что после 2000-го каждый компакт-диск для PC имеет на обложке знак ESRB, — последствие стрельбы 1999 года, которая должна была бы привести (по моему личному мнению) к совершенно иным выводам.
Если оставлять проблему на рассмотрение профессионалов — политиков, чиновников, «специалистов», если не обсуждать ее в обществе, они с радостью ограничат весь национальный интернет до четырех сайтов государственных изданий в «целях вашей безопасности».
Но при этом даже слепой заметит, что как-то в нашей стране, где нет войны и связанных с ней травм, нет политического сепаратизма и связанных с ним радикальных групп, нет почвы для террора — так вот, в такой спокойной стране как-то часто стали происходить вещи, от которых стынет в жилах кровь.
И очевидно, что это как-то связано с безопасностью и ее обеспечением. Как будто не все необходимое делают те, кому общество делегировало охрану правопорядка.
Что такое борьба с преступностью по-белорусски?
Это когда в одном подземном переходе может стоять десяток камер видеонаблюдения. Это когда в метро какие-то люди в форме могут досмотреть сумку любого прохожего, который покажется им подозрительным. Это когда деньги идут на сканеры, датчики, фиксаторы, пакетные фильтры и т.д. Это когда каждое слово, написанное или сказанное любым человеком (даже не лидером оппозиции, как это было раньше) записывается и хранится «в целях безопасности».
И смысл будто бы интуитивно понятен: никто не полезет в метро с гранатометом, зная, что там его остановят. Никто не решится грабить прохожих, зная, что каждый угол в городе простреливается видеослежением. И все глобально могут расслабиться, так как преступления должны раскрываться и предупреждаться еще на этапе замысла. Все и расслабляются.
А потом в гипермаркет приходит псих с бензопилой. Потом ученик проносит в школу нож. И камеры фиксируют то, что должны были бы предупредить.
Безопасность бентамовского паноптикона, выстроенная на камерах наблюдения, предполагает одно большое допущение: преступник боится. Страх потенциального нарушителя должен не дать ему сделать что бы то ни было противозаконное. С обычными людьми это срабатывает, так как человек умный не решится на то, за что будет стопроцентно наказан. Но в случае с людьми, которые находятся в состоянии измененного сознания — под воздействием алкоголя, стресса или лютой ненависти, — камера бессильна.
Не видеонаблюдением надо пугать, а искать причины, по которым люди слетают с катушек.
Я допускаю, что после произошедшего у входов в школы установят металлоискатели, а количество видеофиксаторов на пришкольной территории значительно возрастет.
И кто-то хорошо поучаствует в тендерах, а мы будем продолжать платить налоги и думать, что делегировали право на защиту себя людям, которые точно знают, что делать. Главное — если заметим, что число доступных в стране сайтов сократилось до четырех государственных изданий — продолжать верить, что все делается как и положено.
