Дочь Ивана Шамякина: «Адамович и Быков подписали мерзкий донос. Такие вещи не забываются!»
Преподаватель, критик, литературовед Татьяна Шамякина опубликовала воспоминания «Как жила элита при социализме — 2». Это очередная часть мемуаров дочери классика белорусского литературы Ивана Шамякина.
Татьяна Шамякина. Фото Воли Офицеровой.
Начинается вторая часть с критики сатирической поэмы «Сказ про Лысую гору», причем применительно к этому анонимному произведению Шамякина пишет «поэма» в кавычках.
«Достаточно низкопробная поделка, кстати, совсем не смешная», — пишет о произведении Татьяна Шамякина.
В БССР «Сказ про Лысую гору» наделал немало шуму. Анонимные авторы едко и остроумно описали быт тогдашних писателей в дачном поселке. И лишь в начале 2000-х Нил Гилевич и Микола Аврамчик признались в авторстве.
«Сейчас, когда практически все герои поэмы ушли в мир иной, вспоминать сей злобный пасквиль просто неприлично», — считает автор мемуаров. Что вызывает такое возмущение? Несправедливое, по мнению Шамякиной, упоминание ее отца.
Шамякина убеждает, что Иван Петрович к распределению участков не имел ни малейшего отношения как секретарь СП, даже не смел вмешиваться, и на дачу не претендовал, так как у него уже была своя в поселке Ждановичи, теперь унаследованная семьей.
«Жалкая, ушедшая в землю халупа в окружении шикарных трехэтажных особняков, возведенных на месте таких же убогих строений нуворишами, возникшими неизвестно откуда в 1990-е. Тогда наши соседи, деятели науки и искусства, будучи не в силах содержать даже лачуги, продавали их торгашам-махинаторам и вообще проходимцам, сумевшим отхватить куски народного добра разными незаконными методами», — возмущается Татьяна Ивановна.
Читайте. «A які гэта цуд — армянскія марачныя каньякі!» Он ненавидел капитализм, а жил в роскоши. Иван Шамякин: богатая жизнь
У нее вообще масса претензий к нынешней системе. «При капитализме человек — это товар».
Вообще, Шамякина считает современную ситуацию следствием заговора либералов, продолжающегося в России с XIX в. Она считает частью этой заговора убийство Есенина, гонения на славянофилов, прославление евреев. Шамякина цитирует «известного в РФ писателя Юрия Полякова»: «…что касается знаковых для русского самосознания памятников, то тут просто беда! Плисецкой памятник есть — Улановой нет. Мандельштаму есть — Заболоцкому нет. Бродскому есть — Рубцову нет. Ростроповичу есть — Свиридову нет». А российского писателя Проханова называет «умнейшим».
Самым лучшим временем она считает 1960-е годы, время ее молодости. В этот период, считает Шамякина, белорусская литература достигла величайшего подъема. «Одна из наиболее развитых в Европе».
Шамякина считает, что это стало возможным не благодаря проводимой Хрущевым политике оттепели. Этого руководителя Татьяна Шамякина вообще называет «неумным невеждой», прежде всего, наверное, за развенчание культа личности Сталина.
А Сталину в своих прежних публикациях Шамякина часто рассыпала комплименты.
«Именно с Хрущева номенклатура, пощипанная Сталиным в 1937 году, почувствовала свою безнаказанность», — убеждена она.
В качестве примера чиновника такого типа Татьяна Шамякина называет Василия Шауро, уроженца Лепельского района: «Когда Горбачев и Яковлев с помощью Шауро развалили партию, и бывший заведующий отделом вынужден был очистить дачу ЦК, то вместе с другим добром вывез 200 (!) оригинальных картин художников из всех республик. Плюс скульптуры, отлитые из ценных металлов».
При этом Шамякина пишет, что дети высших руководителей БССР (Киселева, Машерова, Притыцкого) были «тихими, скромными и дружелюбными».
Значительная часть воспоминаний посвящена обсуждению ситуации с Нобелевской премией Бориса Пастернака. Иван Шамякин участвовал в полемике в Москве. Партчиновники пришли в возмущение от того, что роман «Доктор Живаго» был напечатан не в СССР, а в Италии, поэтому призвали Пастернака отказаться от премии.
В Москве проходил пленум Союза писателей, где литераторы высказывали свои мнения о Пастернаке. Дали слово и Шамякину: «Шамякин встал и сказал, что роман не читал. Кто-то засмеялся. Кто-то выкрикнул: «А кто читал?» Но Сурков выгородил Шамякина, красиво поговорив не о романе, а о чести советского писателя. Затем выступали другие…»
Обратим внимание, что точно не известно, кто является автором фразы «не читал, но осуждаю». Существуют лишь предположение, что кто-то так высказался о «Докторе Живаго». Судя по этим мемуарам, неправильным было бы исключать из числа потенциальных авторов «мема» и Ивана Шамякина.
Тем более, что его дочь активно защищает автора этой фразы: «Ничего особенного в этом афоризме нет: осуждался сам факт передачи романа за границу. У нас считается позорным для писателей — и справедливо — сотрудничать с советскими чекистами, но почему-то не осуждается сотрудничество с зарубежными спецслужбами».
Шамякина считает, что печать и последующее распространение «Доктора Живаго» Пастернака и «Архипелага ГУЛАГ» Солженицына — результат операции ЦРУ. «Сия операция вообще завершилась блестяще, так как произведение во многом способствовало подрыву доверия народа к советской власти», — полагает Шамякина.
Она цитирует российского публициста Андрея Фефелова: «Миф о ГУЛАГе был ловко, цельно и талантливо сконструирован на Западе. Солженицын озвучил его через существующую до сих пор масонско-протестантско-разведывательную структуру YMKA, которая плотно занималась нашей страной еще со времен российской империи». И здесь без масонов не обошлось.
Шамякина повторяет официальные данные о числе репрессированных в 1921—1954 гг. — четыре миллиона человек, 642 тысячи из которых расстреляны. О раскулаченных во время коллективизации и жертв Голодомора она умалчивает. «Тоже много, но в ельцинское криминальное десятилетие погибло гораздо больше — граждане вымирали по миллиону в год (убийства, самоубийства), и каждый пятый ребенок — беспризорный», — даже так автор пытается оправдывать Сталина.
Она приводит пример деда по материнской линии Филата Азаровича, которому удалось вернуться из ссылки. «Причем, в отличие от неутихающих истерик либеральной публики, самих репрессированных и их потомков, мои родные, мама и ее сестры, всегда говорили о страданиях отца с его слов: «Значит, так надо было», подчеркивая «надо было». Истинно народный, христианский взгляд на вещи», — полагает Татьяна Ивановна.
Шамякина упомянула «письмо 42» деятелей культуры президенту России Борису Ельцину в 1993 году. Среди подписантов — двое белорусских писателей. Она не называет имена, но речь идет о Василе Быкове и Алесе Адамовиче. В обращении деятели культуры просили запретить в стране фашистские, коммунистические и националистические (нацистские) движения, а также закрыть до судебного разбирательства издания, возбуждавшие ненависть, призывавшие к насилию, — «Правду» и «Литературную Россию».
«Скандальное, совершенно позорное письмо, — считает Шамякина. — Такие вещи не забываются! Куда там осуждение Бориса Пастернака за Нобелевскую премию — детский лепет по сравнению с мерзким доносом, направленным против своих же собратьев по профессии».
Про Быкова она добавляет следующее: «Если вспомнить публицистические выступления одного из подписантов в 1990-е годы, его обеление латышских фашистов, его мечты о скорейшем вымирании ветеранов Великой Отечественной войны, которые мешают продвижению страны по пути демократии, то вопросы все равно возникают».
В центре рефлексии Татьяны Шамякиной — Россия и славянофильство. Беларусь со страниц ее воспоминаний самостоятельным субъектом не предстает. Это как бы часть русского мира.
Эти воспоминания небогаты какими бы то ни было ценными сведениями про быт писателей, их встречи, ссоры, дружбу. Это скорее рассуждения Татьяны Ивановны Шамякиной о политическом устройстве. Читая их, иногда хочется лишь пожать плечами.
Читай также:
Дочь Шамякина: «Почему уезжал Быков? Смешно же говорить, что его здесь травили»
