Найти
12.10.2018 / 16:5836РусŁacБел

Нетипичная учительница: Разрешаю пользоваться маркерами. Не придираюсь к отступам между заданиями. И дети в шоке

Марина Хомич работает учителем белорусского языка и литературы, а также мировой художественной культуры в одной из минских школ. Параллельно с учительством 28-летняя уроженка Телехан — это известный своими лыжами городской поселок между Ивацевичами и Пинском — занимается политикой. Она председатель Молодых христианских демократов (МХД).

«НН»: Недавно заместитель начальника отдела воспитательной и идеологической работы комитета по образованию Мингорисполкома Надежда Великая заявила, что она против того, чтобы ученики красили волосы, и вообще раскритиковала стремление школьников к яркой внешности…

МХ: Дети, которые красят волосы в синий цвет, от этого не становятся какими-то не такими. Просто человек имеет собственное мнение об этом мире и хочет это продемонстрировать.

Я вообще против глупых рамок, а в белорусской системе образования все базируется именно на них. Детям нельзя ничего.

Читают произведения белорусской литературы — разбирают их строго по критике, которую кто-то когда-то написал еще сто лет назад. Я говорю ученикам: «Забудьте про критику, мне нужно ваше мнение!».

Дети привыкли, что в учреждениях образования все преподносится таким образом, чтобы они, как губки, всасывали в себя информацию, а что дальше с ней делать — неизвестно. Они молчат, они растеряны.

Сначала мне было сложно сделать так, чтобы ученики не боялись рассуждать. Они банально не умеют анализировать, продумать полученную информацию. И это результат всех существующих рамок:

отступить две строки между заданиями, иначе — ошибка! Ну, что за глупости?

В прошлом году одиннадцатиклассница у меня ходила с голубовато-зелеными волосами, на пальцах носила кольца с черепами — была готом. Ну и что? Училась она отлично, пела.

«НН»: Вы делаете детям замечания за неправильно оформленные тетради или задания?

МХ: Ни в коем случае.

Наоборот: разрешаю им пользоваться маркерами, цветными ручками. Дети в шоке.

Спрашивают у меня: «Марина Владимировна, а что так можно?» Я отвечаю, что не знаю. Но если им так хочется, если им так интереснее вести конспекты по литературе — пожалуйста. Ученики в восторге, и, представьте себе, это не 2-й и не 3-й классы, это 8-й — достаточно взрослые подростки. Но даже такие мелочи вызывают у них эйфорию.

Большая беда — малое количество часов на белорусский язык и литературу.

Если в 8-м классе белорусский язык изучают два часа в неделю, литература первые полгода в расписании 2 раза в неделю, во втором полугодии — 1, то в 10-м и 11-м классах белорусского языка остается всего час в неделю. И это просто-таки невозможно, это не учеба, а поверхностное ознакомление. Дети за неделю забывают даже то, что мы обсуждали на предыдущем занятии.

На уроках, переменках, на улице разговариваем по-белорусски. Дети привыкли, стали говорить, а раньше они на всех занятиях по белорусскому языку и литературе отвечали исключительно по-русски.

Конечно, языковой барьер никуда за год не пропал, всё дается сложно. Если они не могут подобрать белорусское слово, коверкают русские, я объясняю, что это нормально. Мы для того и в школе, чтобы учиться разговаривать по-белорусски.

«НН»: Курс МХК, который вы также преподаете, исчез из школьной программы в 2008 году. В 2015-м предмет вернулся в расписание в несколько измененном виде под названием «Отечественная и мировая художественная культура». Одно из отличий — такое, что за новый предмет не выставляют отметок. Я вспоминаю свой класс, и мы даже при наличии оценок не очень-то уделяли внимание этому предмету. Как к нему теперь относятся дети?

МХ: Дети сразу спрашивают: «А вы нам за это будете ставить отметки?». И поскольку контроля нет, мотивации у них сразу меньше. Многие думают: надо учиться «для кого-то», получить отметку «для мамы». Чтобы заинтересовать детей, нужны дополнительные усилия. У нас на занятиях девиз: «Я художник и я так вижу!» И я всегда рассказываю, что в искусстве нет правильных и неправильных ответов. Я против теоретических лекций и активно использую интерактивные формы: например, мы, изучая искусство первобытного строя, с пятиклассниками пишем свое послание потомкам.

«НН»: Ощущаете ли вы некий «разрыв поколений» между собой и учениками?

МХ: Да нет, мы спокойно можем обсудить группу «Мумий тролль» или маникюр. Я против панибратства, но и не за жесткую субординацию.

Единственное, что меня огорчает — это безразличие некоторых детей. Общаясь с моим уже выпущенным 11-м классом, я не понимала, как можно быть такими равнодушными: им все равно, какие у них будут оценки, по барабану, куда поступать. Я уже молчу о национальных ценностях и будущем страны: они живут в своем мире, только и смотрят, чтобы успеть где-то проскочить, устроиться на хорошую работу.

Это меня приводило в отчаяние. Думалось: придется защищать страну — и некому будет. Но, наверное, собрались такие дети просто. В этом году классы у меня куда более чуткие, видно, что у них есть свои ценности.

«НН»: В вышиванках никто в школу не ходит? Сегодня же модно…

МХ: Я хожу (смеется). А детей не замечала ни в вышиванках, ни с наклейками Погони, например. Но праздничный концерт в честь столетия БНР некоторые ученики посетили, потом говорили мне, что были, но меня там не встретили.

Само собой, я не навязываю своих политических взглядов детям. Мне важно, чтобы у них формировалось свое мнение на те или иные явления. Школа — это же не пропагандистская трибуна. Но когда мы проходим кого-то из оппозиции, то я могу подробно остановиться на фактах их биографии. Так, весь 11 класс у нас было изучение произведений наших современников: Василь Быков, Нил Гилевич были оппозиционного склада. Когда мы знакомились с их биографиями, было важно упомянуть, если кто-то был доверенным лицом Зенона Пазняка, например. Это факт биографии. Дети кстати были в недоумении: «А почему все эти писатели с оппозицией связаны?» Я обычно предлагаю им самим подумать, почему лучшие сыновья Беларуси были в этом лагере.

«НН»: Вы пробыли классным руководителем меньше четверти, не сложилось?

МХ: Классным руководителем я стала случайно, когда еще работала в другой школе: в начале учебного года меня попросили заменить классную руководительницу 8-го класса. Та ушла, а замену ей быстро найти не успели. Я согласилась помочь, пока кадровый вопрос не решится.

Почти четверть проработала классной руководительницей, больше не хочется. Во-первых, у меня нет цели строить карьеру в учительской сфере. Мне просто нравится процесс преподавания. Во-вторых, перед тем как пойти работать в школу, я осознавала, что не хотела бы быть учительницей, которую используют в качестве административного ресурса. Посещать парады, хоккей, салюты я не буду принципиально, а если нет, то я уже не универсальный солдат. В этом году у меня почти ставка — работа три раза в неделю: провести занятия и уйти. А если бы было классное руководство, то, кроме бесконечной писанины, были бы посещения 3 июля и всех других государственных праздников. У классных руководителей меньше свободы в этой системе.

«НН»: А почему вы сменили место работы?

МХ: В школах все зависит от администрации, конечно. На свое первое место работы в 178-ю школу я пришла без практики, сразу после института. На меня повесили чуть ли не полторы ставки и классное руководство в довесок.

Но основные недоразумения начались из-за моей политической деятельности. Еще при устройстве на работу, мне сказали: «Марина Владимировна, это другая система, здесь нельзя быть несогласной».

И я тогда уже понимала, что так мы не сработаемся, но попробовать решила. На меня орали, потому что не знали, что еще делать. Говорили, что могут уволить по статье. Когда администрацией распределялись премии, мне перепадало что-то лишь изредка. Продержалась я там один учебный год.

В 63-й школе у меня таких проблем нет. Свое мнение или отношение к действующей власти я никогда не скрывала: могу публично возмутиться какими-то нововведениями. Я не имею представления, что думают коллеги о моей деятельности в МХД, мы это никогда не обсуждали. Думаю, что с предыдущей школой так сложилось и потому, что я активно высказывалась против проведения в Беларуси Чемпионата мира по хоккею из-за того, что у нас были политзаключенные. Меня разыскивала милиция — составили не один административный протокол за различные акции. Ну, и сами по себе репрессии против активистов в 2013-2014 гг., На мой взгляд, были более серьезными

«НН»: Есть еще что-то, что раздражает вас сегодня в школьном образовании?

МХ: Программа, которая постоянно меняется. Иногда кажется, что те, кто такое творит, занимаются этим исключительно ради имитации деятельности и реформ.

Иногда из программы выбрасывают интереснейших авторов и их произведения: так случилось, например, с «Запіскамі Самсона Самасуя» Андрея Мрыя — выдающееся произведение.

«НН»: Сколько вы зарабатываете в школе?

МХ: Страшно сказать. Меня мама постоянно пилит: ты столько не зарабатываешь, сколько там сидишь на уроках и готовишься к ним. Разумеется, у меня нет категории, но почти за ставку (без одного часа) я получила за минувший месяц 403 рубля. За съемную квартиру без коммуналки ежемесячно отдаю 160 долларов. Если бы не переводы и репетиторство, не знаю, как выживала бы.

«НН»: Переходя к политике… Вы упоминали, что интерес к политике возник у вас после Площади-2010…

МХ: Я всегда в каком-то смысле была против системы, сама выбирала, что надеть в детский сад. Доводы матери в таких ситуациях не работали: я все решала сама. В школе была лидером и все время мечтала стать учительницей: все детские игры были построены вокруг этой темы. Во мне бунтарство сочеталось с серьезностью. Я знала, чего я хочу.

Мечты Марины о будущей профессии сбылись.

«НН»: Летом вы опубликовали в фейсбуке фотографию с коммунистом Сергеем Калякиным из партии «Справедливый мир», чем неожиданно вызвали бурю возмущения. Так что же у вас с ним? Давайте закроем вопрос.

МХ: В тот день мы отмечали день рождения британской королевы. С Сергеем мы знакомы давно, у нас товарищеские отношения. Он предложил сфотографироваться, я согласилась. Я абсолютно искренне говорю: коммунизм — это зло, ему в лицо тоже могу это сказать. Но что с того? Он прежде всего — человек.

«НН»: Нынешний министр образования — тоже зло?

МХ: Абсолютно. У власти я бы таких людей не хотела видеть ни в коем случае. Но надо разделять политические взгляды и человеческие качества. Моим друзьям из фейсбука это не удалось. После того как выложила ту фотографию, утром увидела в комментах дикий трэш, об этом даже в «Народной воле» написали.

Люди на пустом месте обвинили меня в тесных отношениях с коммунистом, поставили крест на моей политической карьере. После этого случая я убедилась в том, что белорусы злые.

Я это отмечаю при всем моем патриотизме и любви к нашим людям. Не знаю, почему так. Видимо, по причине общей внутренней неудовлетворенности, ввиду постоянной нехватки денег.

Обсудить что-то хорошее, тем более посеять — нам сложно, а вот обсуждать «грязь», как произошло с Ольгой Ковальковой, выдвинувшей свою кандидатуру для потенциального участия в президентской кампании-2020 на Национальной раде, всегда готовы.

«НН»: Если вы затронули тему выдвижения кандидата от БХД на праймериз в рамках правоцентристской коалиции, как член Национальной рады вы за кого здесь?

МХ: Я бы хотела видеть Ковалькову кандидатом от своей партии. Поясню, почему. Во-первых. Я считаю, что старая оппозиция, все эти дяди из 90-х, себя отжили. Я это могу спокойно говорить в лицо Северинцу, Рымашевскому или Лебедько.

Белорусская оппозиция сегодня переживает упадок. Не только местные выборы никому неинтересны, но и президентские. Одни и те же лица наскучили даже мне. Хотя бы для разнообразия я за альтернативу и красоту.

Меня Павел Северинец иногда может обвинять в либерализме, даже в феминизме. Ну, а что делать, если у нас на самом деле патриархальное общество, и лично мне все это уже надоело.

«НН»: Но за Северинца все равно большинство…

МХ: Пока это не окончательный результат. Национальная рада приняла решение выдвинуть кандидата на праймериз правоцентристской коалиции от партии. Свои кандидатуры предложили два человека, большинство поддержало Северинца.

Национальная рада готовилась в спешке, буквально за неделю. Естественно, что многие не смогли на нее попасть, а другие участники, только придя на собрание, узнали, что будет обсуждаться вопрос о кандидате.

Все можно исправить, еще предстоят объезды по регионам для включения в этот процесс как можно большего числа людей из партии. Ольга и Павел вместе будут проводить встречи с однопартийцами и потом, на еще одной Раде, уже окончательно будет утверждена наша кандидатура.

«НН»: Чем вы конкретно занимаетесь в партии?

МХ: Как взялись за тему образования, так и продолжаем: начали с Болонского процесса, сейчас сотрудничаем по теме с депутатами Еленой Анисим и Анной Канопацкой. Запланирован круглый стол: намерены представить свои изменения в Кодекс по образованию.

«НН»: Как-то в интервью вы говорили, что на малой родине в Телеханах один человек вас обозвал «бандеровкой». Изменилось ли что-то в восприятии вас людьми?

МХ: Сейчас уже эмоции вокруг Украины стихли, «бандеровцев» обсуждают меньше, а к моей активности все тоже привыкли. Да я и редко бываю в своем поселке.

Последний раз была там в июне. Люди подходят и спрашивают: «Ну, когда там, Марина, все ляснется? Когда вы уже уберете Лукашенко?».

«НН»: Один из пунктов программы Молодых христианских демократов — традиционные семейные ценности. Александр Лукашенко также высказался на днях в поддержку «славянских традиций и ценностей». Насколько его позиция близка линии вашей партии?

МХ: Мы, христианские демократы, за традиционную семью, где мать — мать, а отец — это отец. И за семью как основу общества.

Что касается физических наказаний, я всегда была против этого как педагог. Меня родители не били никогда. С ребенком надо уметь договориться.

К насилию в семье, на мой взгляд, нужно подходить очень индивидуально. Конечно, должен быть определенный законодательством контроль за семьями, в которых имеется риск для жизни кого-то из ее членов. Но лично я не доверяю этому государству абсолютно ни в чем. И я не понимаю, какие должны быть законодательные механизмы контроля, чтобы они работали. У нас все равно отстает исполнительная часть.

Я скажу еще, что даже в оппозиции мы не знаем, что такое демократия: имеем об этом только общие представления, а как жить с демократией, как с ней работать — не знаем. Складывается впечатление, что рабство мы впитываем с молоком матери. Все оппозиционные партии у нас довольно диктаторские: мнение, которое отличается от мнения лидеров, сразу воспринимается в штыки. Так и произошло с Ковальковой, которая выразила мнение, альтернативное Северинцу. Что в этом страшного? Ничего. Это просто иное мнение, которых должно быть много. Люди же сразу воспринимают это как некий раскол партии — и это страшно. Если вы так на самом деле считаете, то на уровне мозговых процессов вы за диктатуру.

В нашем обществе должно произойти внутреннее перерождение, прийти понимание, что демократия — это множество мнений. И что это классно, когда много кандидатур.

Беседовала Катерина Карпицкая, фото Воли Офицеровой

Хочешь поделиться важной информацией
анонимно и конфиденциально?

Клас
Панылы сорам
Ха-ха
Ого
Сумна
Абуральна
Чтобы оставить комментарий, пожалуйста, включите JavaScript в настройках вашего браузера
Чтобы воспользоваться календарем, пожалуйста, включите JavaScript в настройках вашего браузера