Как в Витебске из-под носа милиции украли бюст Суворова
Последняя летняя ночь 1998 года. Такие ночи, как были тогда в Витебске, принято называть рябиновыми: в небе до самого рассвета сверкали молнии. Утром 1 сентября сотрудники местного военкомата с удивлением обнаружили, что с постамента напротив здания исчез бюст российского генералиссимуса Суворова.
На том месте была найдена записка: «В 1794 году Суворов утопил в крови восстание белорусов за независимость… Памятники Суворову в Беларуси — это позор белорусскому народу». Гипсовый бюст, пусть и легкий на вид, весил более 300 кг. Обычный человек не поднимет такой груз — действовала или группа людей, или подгоняли транспорт.
Кафе «Граф Суворовъ»
Бюст на этой улице появился еще в 1952 году. Имя скульптора в истории не сохранилось. Ничем не примечателен был тот памятник, да и в самом Витебске Суворов никогда не был. Газета «Свободные новости» подсчитывала, что по состоянию на 1998 год улицы, носящие имя Суворова, были в 35 городах и 24 поселках Беларуси, 23 колхоза носили его имя.
С тех пор минуло 20 лет, а улица, как и раньше, носит имя русского полководца. «Я не могу по ней ходить, будто по колено в крови идешь, — рассказывает старый витебчанин Борис Хамайда. — Обхожу ее по улице Ленина, и то не так противно. Когда-то именно по улице Суворова разрешали проводить шествия оппозиции, я на них не ходил».
В тот период, когда Александр Косинец являлся председателем Витебского облисполкома, улицу сделали пешеходной. Военкомат перенесли, на его месте сегодня работает кафе «Граф Суворовъ». А бюст немного отреставрированный в 2008 году вернулся на прежний пьедестал.
По соседству находится Октябрьское РУВД, а за углом — красивое здание областного управления КГБ. Все предельно близко. Сегодня бы здесь замаскировали камеры видеонаблюдения, но в то время их не было, поэтому и стало возможным дерзкое похищение Суворова.
Витебское областное управление КГБ.
В результате задержаны были трое членов местной организации Народного Фронта «Выбор» Владимир Плещенко, Борис Хамайда и Юрий Карпов.
Легендарный Хамайда
Борис Хамайда.
С Борисом Хамайдой встречаемся возле так называемого «синего дома», который уже давно не синий. На протяжении последних 20 лет Борис Хамайда почти ежедневно стоит здесь, распространяет независимые издания, разговаривает с людьми. Сколько раз его пытались вытиснуть из центра города, задерживали, арестовывали (суммарно отсидел более 100 суток), но Хамайда неизменно и непоколебимо выходил сюда снова и снова.
На этом месте Борис Хамайда пикетирует уже более 20 лет.
«Это место первым открыл Володя Плещенко в 1992 году, когда мы собирали подписи за отставку просоветского Верховного Совета. Менты мне иногда говорят: «Перейди на другую сторону дороги, там тебя трогать не будем». Нет, для меня это место намоленное, не сойду даже, если камни будут лететь», — говорит Борис Хамайда.
Он родился в Витебске, по образованию юрист, работал в судах, в юридическом отделе Витебского облисполкома, съездил на заработки в Тюмень, на заработанные там деньги зарегистрировал газету «Выбор».
Последние четыре года летом Хамайда почти не бывает в Витебске — за это лето он успел поучаствовать в пяти паломничествах, прошел пешком 550 км, добрался до Ивацевичей. 70-летний Хамайда за день иногда проходит по 45 километров. «Мне это приносит радость, с таким количеством людей знакомишься в пути».
К религии Борис Хамайда пришел относительно недавно, после смерти матери, до этого был убежденным атеистом. Сначала пришел к протестантам, но не остался с ними — там всё на русском языке — и стал прихожанином униатской церкви.
«Меня раньше постоянно задерживали во время проведения «Славянского базара», когда сюда этот из Минска приезжал. А теперь я всегда в паломничестве в это время. Кстати, я ведь ни разу в амфитеатре и не был. Сказал, пока здесь «Славянский базар», а не «Белорусский кирмаш», то ноги моей там не будет», — рассказывает Хамайда.
На нем белый льняной костюм, на шее лента с Погоней, а на руке браслетик «Я люблю Иисуса». Для Витебска да и для всего белорусского движения за гражданские и национальные права Хамайда — личность легендарная.
«Пока вас ждал, читал на мобильнике «Хартию», через «Оперу» у меня все открывается. А вот компьютера, к сожалению, у меня нет. Раньше не покупал, чтобы не забрали в счет штрафов, а теперь и не за что», — рассказывает Хамайда.
Золотое время Мирона
Каким был Витебск в 1998 году? Это был звездный час знаменитого Мирона. С завидной периодичностью этот «ночной супермен» вывешивал бело-красно-белые флаги в самых труднодоступных местах — на административных зданиях, трубах заводов. 14 мая 1998 года бело-красно-белый флаг на несколько часов появился над Витебским облисполкомом. Произошло это в годовщину референдума о символике.
В остальном же, белорусского в жизни города было немного. «Люди были тогда более пророссийскими. После того как Лукашенко пришел к власти, витебчане кидались на нас с кулаками, не давали стоять. В 1996 году толпа набросилась на нас, порвали газеты. С нами был такой Юра Мороз, который впоследствии эмигрировал в Чехию, он кричал: «Успокойтесь, вы же люди!» — рассказывает Хамайда. — В 1998 году я бы не мог выйти спокойно с Погоней. Сейчас — иное дело. Может быть, последние лет пять спокойнее стало. Мы же агитировали против Лукашенко, а теперь некоторые подходят ко мне и говорят: «Дед, ты был прав».
«Мы лезли на рожон»
В политической жизни Витебска выделялась своей деятельностью Рада «Выбор» Белорусского Народного Фронта «Адраджэнне». Руководил ею Владимир Плещенко, Борис Хамайда был его заместителем, а Юрий Карпов входил в раду.
«Мы не признали лукашенковской Конституции. Мы без всяких разрешений, обращений всё делали в явочном порядке. Надо пикет — будет пикет. Мы лезли на рожон», — вспоминает Хамайда.
Организация называлась «Выбор» по названию одноименной газеты. Интересный факт, в 1991—1997 офис «Выбор» Хамайды находился в помещении областной государственной газеты «Витебский рабочий».
«В 1991 году я пошел в облисполком к председателю Владимиру Кулакову. Тогда там дверь чуть ли не ногой можно было открывать. Говорю ему: «Мы заняли две комнаты в редакции газеты «Витебский рабочий». Он говорит: «Сидите там». Не додумался, что бумаги надо было подписать», — рассказывает Хамайда.
Выдворили «Выбор» оттуда только в 1997 году, после того как газета напечатала знаменитое стихотворение Славомира Адамовича «Убей президента». Тогда же против Хамайды и Плещенко возбудили первое уголовное дело, а у Плещенко случился второй инфаркт.
«Пришли казаки, откуда они взялись в Витебске я не знаю, они меня вытягивали силой. Я приковал себя к батарее цепями, а они не видели и потянули, едва руку не оторвали. А потом пилкой распилили и вынесли прямо в кресле меня», — продолжает Борис Хамайда.
ЧП областного масштаба
«Это же было ЧП областного масштаба. Как так? Памятника нет! Переполох начался. Собралась вся милиция, КГБ. Сразу начались следственные действия», — вспоминает Борис Хамайда. Он считает, что на них вышли, потому что именно они были самыми активными в городе.
В результате задержаны были 50-летний Владимир Плещенко и Борис Хамайда, а также 34-летний Юрий Карпов. Последних двоих не продержали в камере и суток, а в отношении Владимира Плещенко было выдвинуто обвинение. Дело в том, что у него нашли обувь, следы от которой будто бы соответствовали тем, что были зафиксированы возле постамента.
«Оперативно проведенное расследование вышло на конкретных исполнителей. Ими оказались трое печально известных субъектов из БНФ, один из которых уже находился на казенном обеспечении. Похоже, что таким образом они решили напомнить городу и миру о своем существовании, а заодно и денежек заработать. «Спадарам», по всему видно, теперь придется посидеть. Ребятам не хочется на нары, поэтому они ищут хорошего адвоката. Хотя с этим делом может справиться даже практикант, стоит только сводить «змагароў» к психиатру. Что касается бюста великого русского полководца, то он после небольшой реставрации займет свое место на пьедестале. Виват, Александр Васильевич!» — писала в то время газета «Витебский рабочий».
В отношении Плещенко было возбуждено уголовное дело по статьям УК: 225 «Уничтожение или повреждение историко-культурных ценностей» и 87 «Тайное похищение имущества». Правда, в скором времени статья 87 УК была снята, так как бюст был изготовлен не из драгоценного металла, но Плещенко предъявили обвинение по ст. 201 ч. 2 УК «Злостное хулиганство».
Где голова Суворова?
«Мне запомнилось, как мент во время обыска открывал шкафчики и спрашивал: «И где ты спрятал голову Суворова?» Это же не иголка, где я спрятать мог», — смеется Борис Хамайда.
Когда стало ясно, что Плещенко не отпустят так скоро, как его соратников, во дворах в районе улицы Суворова спустя несколько дней обнаружился тот самый бюст, к нему была прикреплена записка от имени Мирона, в которой он призвал немедленно освободить Владимира Плещенко. «Да, Мирон имеет отношение к делу», — лукаво улыбается Борис Хамайда.
«Миронов много, но есть один, с которого все началось. Время шло, кто-то физически уже не мог совершить такого, как раньше, — появлялся новый Мирон. Есть картина Марочкина «Мирон», «прыпавесць» у Быкова «Мирон». Пусть это будет легенда на века. Нет особого значения, кто такой Мирон. Но, возможно, однажды все узнают», — продолжает Хамайда.
Он отдал себя Беларуси
Владимира Плещенко не стало 20 мая 2006 года. Ему было 58 лет. Не выдержало сердце. Скончался на даче в Воронах Витебского района — там же, где и родился. Борис Хамайда, как только узнал об этом, пошел в Вороны пешком, все 15 километров.
«Володя родился и провел детство в Воронах. А я в 1962 году, после того как мать договорилась с молочницей из Воронов, провел в той деревне всё лето. Может, я и видел этого пацанёнка Володю тогда. А потом познакомились с ним в «Витебском городском клубе избирателей», а близко начали работать с 1992 года. Ой, тяжело ему далось СИЗО. Он сильный духом человек, пережил», — вспоминает Хамайда. Плещенко работал инженером на заводе «Монолит». Но после той истории был уволен с работы и жил за счет того, что выращивал на даче.
Игорь В. пересекся с Владимиром Плещенко в СИЗО, он не хочет вспоминать тот тюремный период, но, когда слышит фамилию Плещенко, сразу соглашается встретиться.
Игорь сидел в СИЗО с Владимиром Плещенко.
«Он сказал, что подозревается в краже памятника Суворову. Вопросы же никто задавать не будет, это не принято и вызывает массу подозрений. Он как бы белой вороной был, разговаривал со всеми только по-белорусски, рассказывал об истории. Со многими спорил, ругался. Говорил и про Суворова, мол, это палач и убийца. С течением времени это всё проросло и во мне. В колонии мне попалась книга из серии «Двое в истории», где говорилось о Беларуси со времен Миндовга до Речи Посполитой. Тогда и стал вспоминать рассказы Плещенко. После освобождения стали дружить. Это мужественный человек, он отдал себя Беларуси. Стоять в городе, когда на тебя бросаются с кулаками — это тяжело. Сердце, нервы. Моя жена в 2001 году собирала подписи за Домаша, так даже на нее шли с вилами. А здесь люди выходили с плакатами «Россия, руки прочь от Беларуси», — рассказывает Игорь В.
«Не волнуйся, картошку выкопали»
В домашнем архиве Юрия Карпова хранится записка, которую Борис Хамайда передавал в СИЗО Владимиру Плещенко. Там про партийные дела, про назначение Примакова премьером России, а еще трогательная подпись: «Не переживай, картошку в Воронах выкопали».
Хамайда и Плещенко, хотя и являлись соратниками, но были абсолютно разными по темпераменту. Заводной, взрывной, бескомпромиссный Плещенко и покладистый, спокойный, дипломатичный Хамайда.
«Он не умел терпеть, нервничал. Я говорил: «Володя, успокойся, ты их не переделаешь». Он взрывной человек. Но голова работала как компьютер. В критические моменты он просчитывал все мгновенно. Был случай, когда Мирон вывесил флаг на трубе ТЭЦ. Но охрана задержала Мирона. И тогда сработал Плещенко, он появился и сделал все, чтобы Мирон мог исчезнуть, сбежать. Им не удалось узнать Мирона, потому что у него был платок на лице», — вспоминает Хамайда.
С Суворова начался Альгерд
Юрий Карпов с 1992 года является индивидуальным предпринимателем, издавал газету «Лад». Сейчас доставляет печатную продукцию в витебские офисы. К нам он подъезжает на велосипеде, к которому прикреплен небольшой бело-красно-белый флажок.
Юрий Карпов.
На большую часть вопросов об обстоятельствах того дела Карпов, он же поэт Юрий Касич, отвечает: «Не помню». Зато показывает многочисленные архивные материалы по тому делу. К Карпову после смерти Плещенко перешел архив покойного.
«Я взял в руки плакат «Свободу Владимиру Плещенко» и пошел прямо на территорию Октябрьского суда. Меня задержали и арестовали на 10 суток», — вспоминает Карпов.
Интересно, что именно тогда возникла идея увековечить в Витебске память великого князя литовского Альгерда (Ольгерда). Группа граждан, в числе которых были краевед Михаил Павлов, руководитель Витебского БНФ Василий Шалухин, археолог Игорь Тишкин, обратились к председателю Витебского горисполкома с просьбой об открытии памятника Альгерду. В 2014 году такой памятник действительно был открыт.
Памятник Альгерду в Витебске.
Мирон украл еще и табличку
«Для России Суворов, возможно, национальный герой. Для нас он палач. Он залил кровью нашу страну. Именно такая мотивация была у Мирона», — говорит Борис Хамайда.
В суде, который состоялся в конце марта 1999 года ничего не подтвердилось. Стороне обвинения не удалось доказать вину Владимира Плещенко. «Не те сапоги были, они не подходили по ноге Плещенко, они были такими огромные, что в зале все смеялись». В результате Плещенко и не оправдали, и не судили, дело отправили на доработку. Больше к нему ни силовики, ни судебные работники никогда не возвращались. Но никто не знает, в каком состоянии оно находится сегодня.
В 2001 году Мирон вновь напомнил о себе: сорвал и унес табличку с памятника Суворову. «Так просто ее было не сорвать, надо было какой-то трактор подогнать что ли. Эта табличка когда-нибудь еще обязательно всплывет», — делится предположениями Хамайда.
«Раньше эта улица называлась Узгорская. А сколько раз сдирали таблички «улица Суворова»! Если уж не Узгорская, то было бы логично, чтобы ее назвали улицей Короткевича, потому что там в конце стоит памятник Короткевичу. Но когда это будет…» — вздыхает Борис Хамайда.
После своего рассказа он снова направляется на ежедневную вахту к «синему дому».
