Распад Евросоюза? Несмотря на либеральный снобизм, его не будет
О новой книге болгарского политолога Ивана Крастева пишет Максим Горюнов.
В своей новой книге «После Европы» болгарский политолог Иван Крастев рассуждает о кризисе ЕС. После Brexit и успеха правых партий, эксперты все чаще говорят о том, что дни единой Европы сочтены. Так уже было, пишет Крастев. Сто лет назад было много слухов о грядущем распаде империи Габсбургов. Как и нынешний Брюссель, Габсбурги пытались решить сложнейшую задачу: объединить множество наций, не задевая их национальных чувств. В отличие от Романовых, делавших ставку на ассимиляцию, Габсбурги ставили на лояльность к разнообразию. Ни румыны, ни немцы, ни украинцы, подчиняясь Вене, не должны были чувствовать себя ущемленными.
Если бы Габсбургам удалось найти рецепт объединения без ассимиляции, кто знает, может быть Европа стала единой уже тогда. К сожалению, у них не получилось. Несмотря на все проблемы, Европейский союз многократно успешней проекта Габсбургов, но слухи о его скорой кончине множатся, как и тогда. Почему?
У Европейского Союза две большие трудности, считает Иван Крастев. Во-первых, растущее раздражение граждан в отношении беженцев из стран Ближнего Востока и Северной Африки. Во-вторых, недоверие граждан к политикам, не считающих беженцев проблемой.
Представление о беженце и о том, почему Европа должна ему помочь, возникло в начале холодной войны. Тогда беженцами были граждане социалистических стран, которым удалось уйти на Запад. Ни австрийцы, ни французы, ни финны не были против нескольких тысяч антикоммунистов из Словении, Эстонии и даже России. Проблема в том, что в наши дни ситуация изменилась. Вместо высоколобых диссидентов из Восточной Европы на статус беженцев претендуют миллионы полуграмотных молодых людей из стран третьего мира. Прежде всего, из Северной Африки и Ближнего Востока.
Почему они вдруг решили сменить страну?
Во всем виновата «арабская весна». Когда Европа помогла ливийцам свергнуть Муаммара Каддафи, она рассчитывала, что сознательные граждане Ливии возьмут страну в свои руки, быстро наведут порядок и начнут жить в свое удовольствие.
Европа была готова помогать ливийцам: кредиты, специалисты, экспертиза. Вопреки ожиданиям, освобожденные ливийцы решили не строить новую светлую Ливию. У них был другой план: эмигрировать и стать гражданами ЕС.
Их отношение к своей родине было более чем пессимистичное. С точки зрения ливийцев, проще стать гражданином Голландии, чем победить ливийскими коррупцию и мракобесие. За ливийцами потянулись освобожденные Европой тунисцы, египтяне, сирийцы, курды, йеменцы. Их прогноз о будущем своих стран не сильно отличался от ливийского.
В итоге, смерть каждого нового диктатора давала старт не реформам, а массовой эмиграции.
Молодые люди из Северной Африки выбирали Европу в том числе и потому, что видели ее на экранах своих ноутбуков. Благодаря Google Maps они много путешествовали по улицам европейских городов. Сравнивая центр Берлина с центром Триполи, Бенгази и Каира нетрудно было понять, как далеки они от настоящего благополучия. Крастев приводит цифру: по данным экономистов, развивающимся странам понадобится около 300 лет чтобы догнать страны Европы. Вряд ли молодые люди из Туниса и Сирии знали о расчетах, на которые ссылается Крастев. Зато у них был ноутбук. Этого оказалось достаточно, чтобы забыть о реформах и купить билет в один конец.
Крастев иронизирует: как поступили бы европейцы, если бы Муаммар Каддафи и его коллеги по диктаторскому цеху вдруг вернулись обратно? Свергли бы они их еще раз? Или оставили на месте, ограничившись санкциями?
С одной стороны, как-то неловко пить утром кофе, зная что рядом есть страна, где убивают за слова. С другой стороны, помощь этим странам может стоить тебе твоего благополучия. Готовы ли европейцы заплатить такую высокую цену за чужую свободу?
Что касается граждан Германии, Франции и Англии, их граждане могли бы решиться на второй раз. В конце концов, еще недавно они встречали беженцев аплодисментами. Чего не скажешь о странах, прошедших суровую советскую школу. Уровень сочувствия к чужими проблемам в Польше, Чехии и Венгрии предельно низок.
Причина в том, считает Крастев, что у тех же поляков нет опыта мирного сосуществования с другими народами. В современной Польше живут поляки и ничтожное количество других народов. Жить в мире, в котором сосед ходит в мечеть, а не в костел, поляки не умеют. Кроме того, советский опыт дает о себе знать в привычке никому не доверять. Дает о себе знать и разрыв в доходах. Несмотря на очевидный экономический рост, средний поляк зарабатывает меньше среднего немца. Альтруизм, который могут позволить себе немцы, недоступен для поляков.
Но самое важное — эмигранты из Ближнего Востока ведут себя как поляки тридцать лет назад.
Как пишет Крастев, тридцать лет назад выходцы из стран Восточной Европы эмигрировали с той же легкостью, как и ливийцы сегодня. Болгары верили в успех реформ в своей стране ничуть не больше. Крастев вспоминает шутку, популярную в Болгарии в начале девяностых: из затянувшегося экономического и политического кризиса в нашей стране, есть несколько выходов — терминал А международного аэропорта Софии, терминал В и терминал С. Из девяти миллионов граждан Болгарии уехало свыше двух миллионов.
Нельзя сказать, что Болгария одна такая. Схожая ситуация во всей Восточной Европе. И теперь, когда в ЕС приехали эмигранты из бывших арабских диктатур, эмигранты из советских диктатур видят в них конкурентов. Прежде всего, конкурентов на терпимое отношение к своему акценту и внешности. Крастев приводит в пример своего знакомого владельца рестораном в Вене. Серб по происхождению, он смеялся над наивностью австрийцев, аплодирующих сирийцам. Но когда австрийцы перестали им аплодировать, он заметил, что в его ресторане стало меньше посетителей. Австрийцам не понравилось, что у него в зале можно услышать сербскую речь. Они ушли в ресторан, где говорили только на немецком. Новые эмигранты исчерпали их лимит их терпения. Благополучные австрийцы снова, как в Средние века, начали боятся чужаков и предпочитают есть штрудель со сливками под звуки чистой немецкой речи.
Всего этого можно было бы избежать, уверен Крастев, если бы не снобизм европейских либералов. Их уверенность в пользе миграции для Европы и глухота к аргументам противоположной стороны привела к тому, что правые из маргинала стали мейнстримом. Нужно было прислушаться и учесть, а не закусить удила.
Тем не менее, Иван Крастев отказывается верить в распад ЕС. Несмотря на успех правых, несмотря на теракты и польские странности, нет никаких доказательств того, что Европа готова вернуть границы, отказаться от единой валюты и общей системы безопасности. Мир полон непредсказуемости. Даже самые очевидные ситуации способны удивить.
Крастев ссылается на недавний венгерский курьез. 2 октября 2016 году в Венгрии был проведен референдум по вопросу беженцев: принимать, как того требует ЕС, или нет? Правящая партия «Фидес» потратила 50 миллионов евро на то, чтобы убедить венгров отказаться от помощи беженцам. Британия потратила на Brexit всего 7 миллионов. 95% эфирного времени, отпущенного на агитацию за и против, было потрачено на агитацию против. Венграм, живущим за рубежом, разослали 4 миллион цветных буклетов, в которых пропагандисты «Фидес» обещали крах Венгрии в случае если Брюссель пришлет сирийцев. В итоге, 90% голосов было отдано за отказ от помощи. Проблема в том, что явка оказалась настолько низкой, что результат референдума пришлось отменить.
