Виктор Мартинович про Тарашкевича: Надо тогда в Польше и Шагала запретить
Директор Института национальной памяти Польши Ярослав Шарэк предложил белорусским историкам включаться в дискуссию вокруг личности Бронислава Тарашкевича, вопрос о переименовании улицы которого в Бельске-Подляском ранее был объявлен «окончательно закрытым». Польская сторона пообещала представить «документы», после которых «трудно будет позитивно оценить личность Тарашкевича». В скобках уточняется, что под «документами» имеются в виду всего лишь высказывания Тарашкевича.
Белорусские историки уже откликнулись на предложение, но вот еще что: кроме историков, Бронислава Тарашкевича должны защищать лингвисты и писатели. Ведь Тарашкевич был не только «коммунистом» (доказано) или «скрытым антикоммунистом» (не доказано), но оставил после себя правописание, ставшеее знаменем антисоветскости. Уничтожая имя Тарашкевича в названии улицы, доктор Матей Коркуть не учел этот факт.
Тарашкевицей писали те, кто выступал за независимость Беларуси. Статьи о Куропатах писались тарашкевицей, а когда советские редакторы начали править правописание авторов на «наркамаўку», появилось знаменитое открытое письмо «Рэпрэсаваны правапіс» (ЛиМ, 1988). Газета «Свабода», которая стотысячным тиражом укрепляла белорусскую независимость, выходила на тарашкевице. Василь Быков в начале 1990-х писал тарашкевицей, и я не могу исключать, что для него пользование классическим правописанием (тарашкевицей) было именно антисоветской жестурой. Классическим правописанием до сих пор пользуется белорусская служба Радио Свобода — институции, роль которой в десоветизации региона, я так думаю, доктор Матей Коркуть умалять не будет.
Слышали ли доктора Матей Коркуть и Ярослав Шарэк такое сочетание слов: «первая кодификация белорусского языка»? Осознают ли они, что тот будто бы не такой уж и важный учебник белорусской грамматики — кстати, первый школьный учебник белорусской грамматики, — написанный Брониславом Тарашкевичем, стал не просто книгой? Нашли ли они в польскоязычных источниках упоминание о том, что кодификация белорусского языка, сделанная на основе учебника Тарашкевича (еще рассматривались «Bielaruski prawapis» Луцкевича и «Hramatyka bielaruskaj mowy» Почопко) состоялась в контексте провозглашения Белорусской Народной Республики в 1918 году? Или, может быть, надо объяснять, почему правописание БНР стало ценностью для любого сознательного антисоветчика?
А как тут не вспомнить, что еще до того, как самого Бронислава Тарашкевича убили коммунисты в 1938-м (о том, как его убивали, можно прочитать здесь), грамматика Тарашкевича была последовательно искоренена из употребления в советской части современной Беларуси в результате так называемой «реформы правописания 1933 года». Что по поводу этой антитарашкевичской реформы Виленское научное общество 31 октября 1933-го принимало специальную резолюцию, где признавало «русификаторскую направленность» «наркамаўскага правапісу» и ее «слабый научный фундамент». И сегодня в языковедческой литературе можно прочитать, что антитарашкевичкая реформа руководствовалась прежде всего политическими соображениями, пытаясь приблизить белорусский язык к языку коммунистической метрополии. А после 1933 года тарашкевица стала языком антисоветской (другой — не было!) белорусской эмиграции. Так ту ли вы выбрали личность для упражнений в декоммунизации, уважаемые хранителя памяти?
Давайте все вместе объясним польским коллегам, что в 2007 году тарашкевица была «репрессирована» снова, когда после принятия Палатой представителей проекта «О правилах белорусской орфографии и пунктуации» оказалась вне закона и вне употребления (здесь к месту будет вспомнить вынесенное Комитетом по печати газете «Наша ніва» в 1998-м официальное предупреждение за использование тарашкевицы).
Что для генерации несоветских белорусов вопрос, ставить ли мягкий знак в слове «сцяг», до сих пор есть вопросом политического выбора и даже до сих пор на запрос «беларускі сцяг» Гугл выдает красно-зеленый символ, а на запрос «беларускі сьцяг» — бело красно-белый.
Так часто бывает — особенно в Беларуси: человек, который якобы является преданным членом партии, ведет работу, которая превращает его в главного разрушителя достижений этой партии. И на такого человека можно посмотреть с двух позиций: как на ретрограда и как на революционера. Михаил Горбачев был не только зачинателем перестройки, но и топовым коммунистическим чиновником. Так что здесь важно: то, что Якуб Колас — член партии с 1945 года, или то, что он — автор белорусских стихов, которые сберегают в себе белорусский фольклор, язык, представления о достоинстве и героику?
Убрать имя Тарашкевича в названии улицы за его причастность к коммунизму — такая же бессмыслица, как попытка доказать, что Ольгерд был частью русского мира (на Москву в походы ходил с друзьями повидаться, ага).
Тогда можно Леха Валенсу называть последовательным коммунистом, потому что он встречался с министром внутренних дел коммунистической Польши в 1988-м! Обвинять Тарашкевича в коммунизме — то же, что обвинять автора эскиза национального флага Дуж-Душевского в симпатии к ленинизму. Ведь в уже упомянутом бело-красно-белом символе есть красненькое! И оно по центру!
«Коммунизм» Тарашкевича и других — результат стечения трагических обстоятельств и извилистых судеб жителей страны, зажатой между двумя геополитическими твердынями. После того как в 1939-м году Западную Беларусь воссоединили с Восточной, здесь просто не осталось ни единого уголка, в котором можно было бы спокойно практиковать антикоммунизм. Католическая церковь здесь не была настолько сильным игроком, как в Польше. В то же время именно ХХ век был очень важным для вызревания нашей культуры, взросления народа. Так допустима ли такая поверхностная вивисекция умерших, когда из их числа отбирают достойных уважения или не достойных только по формальному признаку наличия партбилета?
Марк Шагал в Витебске в 1918-м занимал ответственную коммунистическую должность, занимался визуальной пропагандой. Надо запретить в Польше и Шагала?
Если уважаемые польские коллеги не знали нюансов, изложенных в данном тексте, я буду счастлив, что дал им возможность узнать об этом. Если же члены комиссии по переименованию и администрация Института национальной памяти владеют приведенной здесь фактурой, то, уничтожая память о Тарашкевиче, они совершают большую несправедливость.
