Телеведущий Сергей Дорофеев: Идеологи лгут, Кремль лжет!
Украина встает. Встает и идет дальше. Под Украиной я, как и многие другие, понимаю не политиков, а народ.
Его одежда еще в пятнах крови. Его голос охрип от призывов. В глазах еще слезы от бесконечных похорон погибших. На его сапогах сажа сожженных шин, а на лице — отблески поминальных лампад Майдана. Но он народ, который еще три месяца назад и не думал, что он так силен. Вы только представьте это!..
И никто из тех, кто отдавал приказы стрелять, кто искал в своих прицелах головы активистов, никто из тех, кто воровал вагонами и выводил на Кипр миллиарды, кто скрывал свое лицемерие под мантиями судей, никто из них так до сих пор и не понял, что своими преступлениями они сплотили и консолидировали Украину, как никто другой. И пусть Кремль и другие заинтересованные и дальше точат зубцы своих пил.
Я даже могу допустить, что их геополитические амбиции рано или поздно пустят украинскую стружку, но вот чего никому никогда не удастся, то это распилить украинский Народ, його Національну Гідність (его Национальное Достоинство).
Сегодня Киев еще стонет. Если его кулаки — Майдан, то его сердце — Михайловский монастырь.
В своем материале я хочу рассказать вам о том, как все последние месяцы билось это сердце. Как оно качало кровь всего протеста. Кадры с Майдана облетели весь мир. А вот о роли Михайловского монастыря пока сказано и написано мало.
Михайловский Златоверхий мужской монастырь — один из старейших монастырей Киева. Его история берет начало 11 июля 1108 с упоминания в летописи о поставлении князем Святополком-Михаилом каменного храма в честь Архистратига Михаила. На тот момент это был единственный храм в Киеве с позолоченным верхом, откуда и пошло название «Златоверхий». Сегодня это действующий монастырь. В нем располагается семинария.
Монастырь находится над Днепром всего в нескольких минутах ходьбы от Майдана. Именно в Михайловском в ноябре прошлого года нашли убежище студенты — первые пострадавшие от «Беркута». На полу главного собора, сразу под образами, им тогда постелили покрывала, чтобы люди могли отдохнуть и согреться. Так забилось это сердце… В январе были взрывы на Грушевского. Спасение — снова в Михайловском. В феврале — снайперы на Майдане. Помощь раненым снова там же.
Удивительный факт — в стане волонтеров, которые приходили в монастырь помогать, не было четкой иерархичности структуры подчинения.
Никто не руководил людьми сверху, отдавая распоряжения — где размещать усталых майдановцев на ночлег, где их перевязывать, как и чем кормить. Эта война самоорганизовала людей… Опишу Вам один из февральских дней монастыря. Опишу не в прошлом, а в настоящем времени — все эти эпизоды сейчас перед глазами.
«Осторожно, скорая помощь! Движение людей в арке по правой стороне!» - крик регулировщицы спорит со звоном колоколов. Движением автомобилей на территории монастыря занимаются регулировщицы. В их руках — жезлы и мегафоны. Эти милые девушки (чаще всего именно девушки — сразу вспоминаются кадры перекрестков дорог Второй мировой) одновременно корректируют движение транспорта и предупреждают пешеходов об опасности попасть под колеса. Причем за каждой из регулировщиц закреплен свой участок — так что автомобили они буквально передают из рук в руки.
Монастырь превратился в больницу. Скорые залетают в арку колокольни и останавливаются у двери одного из приделов храма. Там новых раненых ждут врачи — операционная устроена прямо у алтаря. Пока медики останавливают кровь и вынимают пули, в центре храма священники и семинаристы молятся о здоровье, а иногда, уже и об упокое.
Так все эти месяцы в дыму ладана, горящих шин и выхлопных газов монастырь лечит душевные и физические раны.
Те, кому посчастливилось быть только задетым пулями и осколками, обычно собираются у палаток с едой, которые располагаются за храмом. Там же могут подкрепиться и согреться чаем или кофе все, кто приходит в Михайловский работать волонтером.
«Иди сюда, мой хороший, я тебя борщом угощу», — машет мне черпаком ровесница моей мамы и тут же кричит на майдановца, проходящего мимо, чтобы тот бросил сигарету: «На территории монастыря не курят!» Беру борщ и кричу «Спасибо!». Девушек и женщин в палатках-кухнях часто приходится перекрикивать: за их спинами трещат дизель-генераторы. От бессонных ночей и этого грохота они, бедные, валятся с ног, но, тем не менее, сохраняют улыбку. «Я уже падаю, еще один день и меня сменят», — трогает меня с чаем миловидная бабушка. Извинившись, она садится на скамейку и начинает креститься обветренной рукой.
Вдоль стен храма растут коробки с лекарствами, шприцами, операционными наборами, шоколадом, печеньем, консервами, фруктами, молоком, шампунем, зубной пастой, туалетной бумагой, станками для бритья, маркерами, блокнотами, лампочками, фонариками, касками, респираторами и др. Все сортируется сотнями рук и укладывается на стеллажи. У левой стены храма не пройти из-за горы бутылей с водой. «Поддоны для воды привезли, — говорит мне старик. — Идем грузить!» И протягивает брезентовые рукавицы. «Спасибо, отец!»
…Разгрузить. Вдруг рядом вырастает молодой человек, чуть моложе меня, и басит: «Здравствуйте, Сергей, я Ваш брат». Без удивления и с иронией прошу удивить рассказом — какая такая у нас с ним родственная связь. С первых слов он ошеломляет правильными фамилиями моих родных, деда, его брата, местом их рождения, ветка за веткой расплеталось генеалогическое дерево. Стою как вкопанный. Троюродный брат, о котором я только слышал, да и то в детстве. Андрей, тот самый, из Дрогобыча, что недалеко от Львова! Обнимаемся, кричим!.. Эта революция не только развела, она и соединила людей. Уверен — это была далеко не единственная встреча в монастыре: туда шла, ехала и летела вся Украина.
Если кто-то думает, что украинцев можно победить, он глубоко ошибается. Прочитали? Повторю еще раз: глубоко ошибается! Украинцы держатся друг за друга. Я более чем уверен — и белорусов также победить нельзя! Просто надо себя как нацию четко идентифицировать и всем навсегда усвоить: наша история началась намного раньше, чем в 41-м.
У нас есть свой язык и культура. Эта та платформа, на которой можно крепко стоять. Но отошел в сторону. Вернусь в Киев…
В перерывах между скорыми, на мостовой Михайловского один за другим останавливаются личные автомобили — от Лексусов до Жигулей. Война объединила всех — независимо от социального статуса, профессии и политических взглядов. Эти люди по дороге с работы заехали в супермаркеты и забили свои машины до крыши. Никогда не забуду, как один из таких водителей, вместе с продуктами, привез и закатки — домашние консервации. Представьте: весь подъезд дома, от каждой квартиры, собрал и передал протестующим соленые помидоры и огурцы, варенье и соки. Банок оказалось так много, что для них даже выделили специальные полки.
Опускается сумрак. Людей в монастыре становится меньше. Несколько человек-майдонавцев отложили свои биты, сняли черные от сажи каски и лежат — отдыхают на своих щитах. Вот-вот появится командир сотни и заберет их на передовую… В мегафон объявляют, что нужны волонтеры для ночной охраны общественного порядка возле зданий министерств, а также для дежурства в больницах, чтобы бандиты, нанятые властью, не смогли украсть раненых активистов из палат (в первые недели столкновений такие случаи были массовыми). Вот скажите, людей кто-то учил так организовываться и себя защищать? Представляю, как сейчас некоторые белорусские идеологи уверенно говорят: «Это все иностранные агенты, которые хотят растоптать наше уникальное благополучие!»
Увиденное не забыть. Никогда не забуду фото раненого майдонавца, который окровавленными губами целует флаг своей страны. После этого нельзя не гордиться тем, что в твоих жилах течет, в том числе, и украинская кровь.
Сегодня украинец — это не просто национальность, это явление, это мерило преданности земле и своей истории.
Когда меня спрашивают: белорусы другие? Я отвечаю: «Да, но только пока! Белорусы просто спят, а во сне, как известно, приходит сила». Дай только Бог, чтобы белорусы никогда не скрывали своих Героев.
Какое это счастье для любой общности людей, которая считает себя нацией, когда твоя церковь всегда с тобой. Когда священник, надев епитрахиль на бронежилет, берет в руки крест и уходит с активистами. Как говорил мой любимый Тонино Гуэрра: «Большие наслаждения можно испытать только, разделяя радость и восторг. Равно как и большое горе можно пережить только вместе».
Закончить хочу словами одного из лидеров движения «Автомайдан». Эти слова он адресовал новой украинской власти: «Мы контролировали тех, предыдущих, теперь будем также контролировать вас. Пусть каждый из новых чиновников осознает, что он идет к власти работать на национальные интересы, а не на собственный бизнес. Мы будем за этим следить — по росту ваших сбережений. И никакого кортежа! Ни для кого! Спешите куда-то — садитесь в метро».
Эпилог.
Своим материалом я больше всего не хотел романтизировать революцию. Когда гибнут люди, любая романтизация становится не только пошлой, нелепой, но и преступной. Как бы хотелось все революции заменить эволюциями, так как мы и так уже исчерпали лимит всех потрясений. Но, к сожалению, таких замен не бывает. Этим материалом я предложил вам разделить мое увлечение силой духа украинцев, их жаждой свободы и ответственности. Слава Украине! Героям слава!
Экстремист (как и многие другие миллионы жителей Украины, названные так Кремлем и бывшей украинской властью)
Сергей Дорофеев.
