Найти
26.06.2015 / 20:0867РусŁacБел

Окончательное решение православного вопроса

Пишет Андрей Дынько.

В 1938 году на всю БССР осталось три действующие церкви: в Бобруйске, Орше и Мозыре. В них служили, почти с полной вероятностью можно предположить, завербованные агенты НКВД, в задачу которых входило выявлять верующих активистов.

Выявленных — арестовывали, «судили» по статьям об «антисоветской деятельности». То есть, расстреливали или отправляли на 10—25 лет в концлагерь. В НКВД БССР считали, что этого не достаточно для сбора информации, и нарком Наседкин* направил в ЦК ВКП (б) предложение открыть еще 10-12 церквей, в которых бы служили агенты или же такие священники, которые своим поведением дискредитировали бы Церковь: «Для быстрого нанесения оперативного удара по антисоветскому церковному активу и для антирелигиозного разложения отсталых религиозных масс считаем необходимым допустить возобновление служб в ряде церквей (10—12), которые функционируют и вопрос о которых не поднимался». (Алексей Наседкин до назначения в БССР в 1938 г. — начальник УНКВД СССР по Смоленской области. В 1938 году был арестован, в 1940 — расстрелян и не реабилитирован.)

Кадры из числа агентуры? На учете органов внутренних дел по состоянию на 1938 год состояли 15 священников, 13 из которых отреклись от сана. 15 — на целую страну.

Книга Андрея Заерко «Поруганное православие» — одна из самых страшных книг, которые мне когда-либо приходилось читать.

Страшных даже не тем, что там описаны убийства, пытки, передача арестованных священников и епископов на растерзание уркам в блатные камеры — уркам, которые седых батюшек макали в парашу. Нет, она страшная прежде всего тем, что Заерко показывает механизм действия неумолимой машины советских спецслужб, которой не было возможности сопротивляться. Ни компромиссная позиция митрополита Мелхиседека, ни горячность епископа Иоанна (Пашина), ни малодушие — таким его считала ГПУ в доступных Андрею Заерко документах — Филарета (Раменского), ничто не могло поспособствовать спасению ни Церкви, ни жизни. Никто из них не выживет, а Церковь уничтожат.

Это потом уже Церковь извлекут из архивов в 1943 году, когда Сталину понадобится усыплять бдительность Рузвельта и западной общественной мысли. Легализованную Церковь укомплектуют, преимущественно, из числа уцелевших священников-информаторов НКВД. Их выпустят из лагерей и допустят к служению. Эти-то и станут ее епископами.

Заерко, кстати, недостаточно раскрывает судьбы священников-агентов. А их судьбы было бы интересно проследить.

Длительная работа, приведшая к развалу

Книга Заерко показывает — по документам из архивов КГБ, — как ГПУ раздувало конфликты в церковной сфере, подогревало их, как усердно работало над тем, чтобы в каждой епархии зародилась несколько течений, каждое из которых лелеяло надежду, что это именно оно выживет, что это оно сохранится, а принадлежность к другим означает смертельную опасность для души или для тела.

Заерко вскрывает механизмы последовательной, методической, многолетней работы ГПУ и НКВД по уничтожению Церкви. Первоначально поддерживали слабых против сильных, амбициозных против кротких. Не давали усилиться ни одной из групп, удерживая равновесие сил, чтобы вокруг кого бы то ни было не могло произойти объединение.

Заерко пишет, как ГПУ заставило митрополита Сергия под угрозой убийства всех священников опровергать заявления иностранных Церквей о преследовании верующих в СССР.

Как после суда над митрополитом Мелхиседеком распускало слухи, будто он вместе со всеми присутствующими пел «Интернационал». Правда, автор не ставит под сомнение объективность сведений из документов ГПУ.

Книга представляет собой хаос документов, хаос цитат. Заерко смотрит на ту Церковь исключительно глазами палачей. В этом большой недостаток книги. Она передает тот страх, но не передает того героизма, который также был.

Много ли было иуд?

По состоянию на 1928 год — после первых волн репрессий, когда уже была арестована большая часть епископов, когда многие отошли от Церкви или, видя, куда все катится, покинули страну — в Беларуси оставалось около 1080 православных священников.

Тогда, по данным ГПУ, в БССР действовало около 340 священников, относивших себя к Белорусской Автокефальной православной церкви, около 430 священников, верных «Тихоновской церкви», и около 310 «обновленцев».

А в 1938-м, как отмечалось выше, на свободе из них оставалось всего 15. Выходит, лишь 1,5% из них опустились настолько, что их оставили на свободе к 1938 году.

Остальные к этому моменту будут либо убиты, либо отправлены в концлагеря. За что? За публичное чтение евангелия, за проведение крещения детей… За что хочешь.

Владыки испробовали разные тактики. Митрополит Мелхиседек, к примеру, в 1920-х искал компромиссов, надеясь сохранить Церковь в новой системе.

Возможно, надо было сопротивляться?

Подтверждаются ли знаменитые слова Солженицына об ошибке тех, кто не сопротивлялся? О том, что если бы сопротивлялись энкаведистам с оружием, то и те боялись бы?

Нет, именно компромисс давал шанс выжить или хотя бы прожить подольше. А это давало хоть и призрачный, но шанс дожить до смерти тирана или изменения международной ситуации, которая могла бы остановить кровавую мясорубку.

Те, что сопротивлялись открыто, гибли сразу.

Наиболее талантливых, наиболее способных арестовывали первыми. Менее талантливых, непопулярных оставляли на свободе.

Церковь в гетто

Первоначально, в первой половине 1920-х, арестовывали тех, кто участвовал в каких бы то ни было акциях против советской власти. Во второй половине 20-х арестовывали тех, кто выступал против советской власти на словах. Но это не мешало судить и тех, кого попросту считали чересчур популярным — суд над крайне сдержанным митр. Мелхиседеком состоялся в 1925 году.

Начиная с 1929 г. стали арестовывать тех, против кого и доказательств не было, но в чьих приходах люди бунтовали против советской власти.

Впоследствии, в 1930-х стали арестовывать и высылать всех подряд — просто по плану.

Наконец, наступил 1937 год, когда было принято решение об окончательном решении церковного вопроса. Стали поголовно расстреливать всех — не только священников, но и тех, кто был священником когда-то.

На протяжении 15-ти лет Церковь существовала в гетто, по всем законам гетто. Жуткое представление: опускается рука, выхватывает человека. Остальные остаются. Что кому делать? Этакая сартровская, быковская безысходность — вот что самое страшное в истории Восточной Европы.

Ужасает и то, что все это оставалось практически незаметным извне. Запад узнал о масштабах советских преступлений против человечества только от оказавшихся на Западе эмигрантов. А поверил по-настоящему только после публикации высокохудожественного «Архипелага ГУЛАГ».

Под корень были истреблены потомственные белорусские священники из фамилий Кульчицких, Киркевичей, Ясинских, Рубановичей, Плышевских, Мацкевичей, Новицких, Свирских, Пастернацких…

Кстати, многие из них активно поддержали в 20-е гг. идею белорусской автокефалии, которая в тяжелые годы сплотила примерно треть восточнобелорусских православных приходов.

56%

Что касается литературных и научных достоинств книги, то конечно, там не все гладко. Не было ни редактора, ни корректора, ни тем более научного редактора. Ошибок хватает. Что ж, пусть бы она была переиздана, с научной редактурой.

Что хуже — есть список источников, но нет ссылок на конкретные источники после цитат. В результате сложно критически оценивать цитаты.

Такое впечатление, что автор торопился издать сделанное, боясь, что не успеет.

Выводы Заерко иногда абсолютно не логичные. Он пишет, что «белорусское общество, в большинстве своем, на добровольных началах и даже с оттенком удовлетворения поддалось на государственный атеизм». Но разве приведенные им факты пассивного и активного сопротивления не свидетельствуют об обратном? Сам факт, что на переписи в кровавом 1937 году 56% советского населения упорно назвали себя верующими, опровергает вывод автора.

Напрашивается иной вывод: советский режим был диктатурой меньшинства, а диктатура не считается с мнением большинства. Для него важна лишь поддержка вооруженных опричников.

Последний жест Филарета

…Весной 1937 года, епископ Филарет (Раменский), которого ГПУ, а впоследствии НКВД оставила на свободе последним, поскольку считала слабовольным и робким, сделал символический жест: он позволил верующим-католикам молиться в последней действующей православной церкви Святой Марии Магдалины в Минске на Сторожовке. Все католические храмы к тому времени были закрыты, а последняя православная продолжала действовать. Филарет дал указание священникам крестить детей-католиков, давая им католические имена, по католическому календарю. В доступных архивах автор не встретил свидетельств того, что епископ Филарет был агентом НКВД. Значит, его жест был сделан не по злодейскому приказу, а от души. Все едиными стали.

Спустя три месяца будет арестован и Филарет, вместе с последней группой самых смиренных минских священников. И расстрелян.

Где лежат? Приговоренные к «ВМН» — высшей мере наказания — в Куропатах. Тех самых Куропатах, где нынешние православные епископы не служат. И тот факт, что не служат, многое о них может сказать.

Андрей Дынько

Хочешь поделиться важной информацией
анонимно и конфиденциально?

Клас
Панылы сорам
Ха-ха
Ого
Сумна
Абуральна
Чтобы оставить комментарий, пожалуйста, включите JavaScript в настройках вашего браузера
Чтобы воспользоваться календарем, пожалуйста, включите JavaScript в настройках вашего браузера